Приводим самонаблюдение врача и психолога X., которым он с нами поделился.

В июле 1941 г. небольшая группа мужчин и женщин, в составе которых находился X., во время пребывания на открытом поле внезапно подверглась налету бомбардировщиков противника. При виде вражеских самолетов все бросились к имевшейся на поле канаве. X. вместе с другими залег в ней. Помнит, что испытывал чувство сжатия в области сердца, далее чувство страха, когда первый самолет, снизившись, обстрелял из пулеметов людей, лежавших в канаве. Огнем второго самолета ранило одного из лежавших с ним товарищей. X. сделал ему перевязку. Стало очевидно, что летчики противника видят сгрудившихся в канаве людей; в это время самолеты противника стали делать второй заход над полем. Далее X. смутно помнит вой падающей бомбы (бомба не разорвалась), и то, как он выскочил из канавы. Но что было с ним дальше — не помнит. Очнулся в глубокой рытвине, полунакрытой нависшими над ней кустами, где лежал вместе с еще несколькими товарищами. Самолеты противника скрылись из виду. Это второе найденное им убежище оказалось в 300 м от первого и было отделено от него двумя ручьями и минным полем. Костюм X. был мокр и испачкан землей. Слой земли особенно густо покрывал колени, грудь и живот. По следам на сырой земле X. мог установить, что, миновав ручей, он полз не прямо, а обогнул лежащий на пути край минного поля, границы которого ему были хорошо известны.

Нервными и психическими заболеваниями никто в семье не страдал. X. рос и развивался правильно. Окончил медицинский институт в 1924 г. В течение ряда лет работал в области зоопсихологии, по которой защитил диссертацию. По характеру общительный, мягкий, легко возбудимый, с трудом переключающийся с одной работы на другую. Из перенесенных заболеваний отмечает гипертонию. Артериальное давление в 1935—1940 гг. от 170/110 до 180/120 мм рт. ст., летом 1941 г.—180/120 мм, весной 1946 г.—210/140 мм. В мае 1946 г. произошел инсульт с правосторонним гемипарезом.

В данном случае фугиформная реакция наступила у больного гипертонией, отличавшегося всегда недостаточной подвижностью нервных процессов. Вазомоторная лабильность, свойственная гипертонии, а также, вероятно, связанное с ней ослабление нервных клеток вследствие нарушения их питания сделали нервную систему менее резистентной к внешним патогенным воздействиям.