Однако положительная эвристика — очень гибкое образование. Лакатос подмечает достаточно уникальный эффект ее действия: когда исследовательская программа вступает в регрессивную фазу, то маленькая революция или творческий толчок в ее положительной эвристике может снова продвинуть ее в сторону прогрессивного сдвига. Повышенная чувствительность к аномалиям свойственна только тем ученым, кто занимается упражнениями в духе проб и ошибок, работает в регрессивной среде исследовательской программы.

К самому факту противоречия у Лакатоса было отношение более традиционное, чем это можно было предположить после оглашения К. Поп-пером принципа фальсификации. Лакатос был уверен, что непротиворечивость должна оставаться важнейшим регулятивным принципом (стоящим вне и выше требования прогрессивного сдвига проблем), а обнаружение противоречий должно рассматриваться как проблема. Причина проста. Если цель науки — истина, она должна добиваться непротиворечивости; отказываясь от непротиворечивости, наука отказалась бы и от истины. Однако из этого не следует, что как только противоречие или аномалия обнаружены, развитие программы должно немедленно приостанавливаться.

Из рассуждений Лакатоса становится понятно, как трудно возникнуть новой исследовательской программе. Эти трудности связаны с тем, что мало какие опровержения приведут к необходимости замены теории. «Жесткие опровергающие интерпретации», применяемые к совсем юной программе, по мнению методолога, выглядят как «опасная методологическая черствость». Нет ничего такого, что можно было бы назвать решающим экспериментом, по крайней мере, если понимать под ними гакие эксперименты, которые способны немедленно опрокидывать исследовательскую программу.

Развитие исследовательских программ не сводится к чередованию умозрительных догадок и эмпирических опровержений. Но в чем конкретно состоит механизм развития и диалектика научно-исследовательских программ, из текстов Лакатоса не так-то просто вывести. Логико-концептуальное чутье иногда изменяет автору, и мы встречаемся с такими, например, заявлениями: «на самом деле, когда одна программа терпит поражение и ее вытесняет другая, можно, внимательно вглядевшись в прошлое, назвать эксперимент решающим, если удается увидеть в нем эффектный подтверждающий пример в пользу победившей программы и очевидное доказательство провала той программы, которая уже побеждена. Но ученые не всегда правильно оценивают эвристические ситуации. Сгоряча ученый может утверждать, что его эксперимент разгромил программу, а часть научного сообщества — тоже сгоряча — может согласиться с его утверждением. Но если ученый из побежденного лагеря несколько лет спустя предлагает научное объяснение якобы «решающего эксперимента» в рамках якобы разгромленной программы (или в соответствии с ней), почетный титул может быть снят и решающий эксперимент может превратиться из поражения программы в ее новую победу» (СНОСКА: Там же. С. 147).