Терапевт рискует оказаться полностью во власти контрпереноса (отношения к клиенту, эмоционально окрашенного и построенного на иллюзорном восприятии его). В этом случае психолог становится нежным или, напротив, суровым родителем, потакая собственной потребности в семейных узах, в любви и принадлежности.

«Опасностью, содержащейся в контрпереносе, – замечает юнгианский психолог М. Якоби, – может оказаться нераспознанная потребность аналитика прожить через своих пациентов те стороны жизни, которые он не проживает сам. Пациенты могут… привносить в его жизнь особый вкус и краски, боль и страдания, тем самым заставляя его чувствовать себя и значимым, и полезным, и живущим полноценной жизнью. В таком случае анализ может служить аналитику заменой его собственной жизни… Если пациенты становятся слишком необходимы для появления у него ощущения жизни, аналитик может тайно возлагать на них стремление сделать их своей собственностью. Возникает нездоровая ситуация взаимной зависимости… А скажите, пожалуйста, если человек не знает, как жить, каким образом он собирается помогать своим пациентам приобрести это знание?» (СНОСКА: Якоби М. Встреча с аналитиком. М., 1996. С. 151)

В той же работе М. Якоби настаивает, что аналитик должен быть честен по отношению к самому себе. Это значит, что и материальная, и эмоциональная заинтересованность в клиенте, и возникновение контрпереноса не только неизбежные реалии психотерапевтической практики, но и «работающие» элементы отношений «аналитик – клиент». Тормозом они становятся тогда, когда психолог пытается закрыть на них глаза (свои и клиента).

Хочу вернуться к тому, с чего мы начали эту главу, – к сублимации: аналитик эффективен тогда, когда сублимирует в профессиональной деятельности энергию своих влечений, влечений, струящихся в основе его потребностей в эротической любви и социальных связях, в подтверждении своих авторитета и власти, а не тогда, когда пытается удовлетворить базовые потребности сами по себе.