С другой стороны, в сказке энергично подчеркнуты воля и целеустремленность героя,- его инициативность в движении к цели. И эта линия явно доминирует, благодаря чему у читателя не только не возникает ощущения пассивности героя, но, наоборот, возникает ощущение его величайшей и несомненной активности. Таким образом, герой волшебной сказки вовсе не является субъектом своих действий в том смысле, в каком мы писали о субъектности выше. Ни противоречие между замыслом действия и его реализацией, ни связанное с этим преодоление узких стереотипов своего поведения в построении идеального действия, ни преодоление абстрактности идеального действия в его реализации не задают характера активности героя сказки. Вместе с тем субъектность героя неоспорима и даже ярко подчеркнута, но это другая субъектность. В сказке выделено не то, каким способом ее герой решает задачу — она вообще не про удачное решение задачи, а про удачное принятие решения решить задачу, принятие на себя выполнения чего-либо. Я полагаю, что именно это "принятие на себя" и можно назвать инициативностью в собственном смысле слова. Таково ее положительное определение. В этом акте замысел еще не отделен от реализации, принятое действие выступает лишь со стороны своей трудности для деятеля.

Итак, я полагаю, что форма субъектности, представляемая в волшебной сказке, "заложенная" в ней, — это форма инициативного действия.

Можно ли представить ребенку (и даже взрослому) этот акт как-либо иначе, чем в форме волшебной сказки, например, указав на него в "реальной жизни"? Можно ли как-либо подчеркнуть, акцентировать, оттенить именно акт принятия решения действовать в отличие от самого действия в определенных условиях?

Для этого надо сделать следующее:

§   представить требуемое действие как очень трудное, практически невыполнимое при "обычном" стечении обстоятельств и с "обычными" способностями, т.е. невозможное в "этом мире";