Разрешите, товарищи, не приводить резюме истории болезни. Диагностически случай достаточно ясен, и никакого диагноза, кроме шизофрении, здесь, конечно, быть не могло и не было. Отмечу лишь, что несомненные экзогенные включения в картине болезни в Преображенской больнице со зрительными обманами, кинолентой, как и статус больной в иные дни, по-видимому, близки к онейроидному. Можно это без особой натяжки, скорее всего, поставить в связь с эксцессивным голоданием, предшествовавшим стационированию. Таково же мнение и наблюдающих ее врачей (Шумская, Мошковская). Но так или иначе, эти включения, конечно же, все равно диагностики не меняют.

Итак, позвольте мне, минуя резюме, перейти к тем принципиальным вопросам, которые, как мне кажется, выдвигаются приведенным случаем и заслуживают известного интереса.

Два вопроса интересуют меня, как психиатра-психотерапевта, в нашем случае: вопрос психотерапии, во-первых, и вопрос патогенеза последней вспышки болезни, во-вторых. Я постараюсь быть сугубо кратким в моих замечаниях. О психотерапевтической стороне вопроса я уже говорил в самом начале моего сообщения. Мы обязаны, прежде всего, Максу Мюллеру более основательным знакомством с механизмами забвения и вытеснения всего, что касается острой, психотической вспышки у шизофреников. Мюллер в своей монографии, изданной в 1930 году, собрал обширный клинический материал, иллюстрирующий механизмы спонтанной психической реституции шизофреника. В нашем случае тенденция к забвению болезни была выражена очень сильно, и то обстоятельство, что больная проявляла столь большую стеничность в этом своем стремлении к забвению, и было залогом успешности моей психотерапевтической работы. Эта прямолинейная целенаправленность больной способствовала, конечно, той готовности к забвению, которую я всячески стимулировал двумя путями — активированием и суггестией» Оба пути — главным образом, конечно, первый — нередко приводят к цели у постпроцессуальных шизофреников, способствуя значительной, подчас именно эмоциональной, реституции. Большой интерес в психотерапевтическом аспекте представляет собой факт устранения тех автоматических воспоминаний, которые, как вы помните, сами собой появлялись в голове. Но и это отнюдь не должно нас удивлять. Психотерапевтическая практика говорит о том, что нередко персистирующие в психике по миновании активного процесса те или иные психотические механизмы, в том числе и те, что относятся к категории деперсонализационно автоматических, оказываются очень хрупкими и легко устраняемыми путем суггестий и путем развенчания их значения в сознании больного, призыву его к своего рода бойкоту и т.д. Но интересным и, насколько я могу судить, совершенно своеобразным, является использование больной ее гипнотерапевтического опыта, позволяющее ей отстранять эти автоматизмы с помощью набегающего сна. Все это, однако, частности.