Больная постепенно входит в жизнь, начинает общаться с людьми и становится уже немножко похожей на прежнюю Ниночку. В то же время она отмечает, что стихи, над которыми работает, необыкновенно легко приходят ей в голову, словно сами складываются. Я шучу о ее сходстве с Пушкиным, писавшим про рифмы – «две придут сами, третью приведут». Но настораживаюсь. Эти сами складывающиеся рифмы напоминают немножко автоматизмы. Ниночка, как и в старое время, рассказывает мне о своих встречах, о своих делах, но ясно дает понять, что все-таки все осталось по-старому. Настоящей жизни в ней нет, раз мать не с нею. Никакие работы и заботы не в состоянии заглушить эту потребность в общении с матерью.

В одно из своих посещений, которые теперь вводятся в рамки и имеют место два раза в неделю, она рассказывает мне о своей встрече с одной из сотрудниц литературного кружка — особой, ей очень несимпатичной, которой она говорила о смерти матери. Эта особа оказалась убежденной спириткой и стала горячо агитировать Ниночку в этом направлении. Но Ниночка тут же добавила: «Она какая-то противная, ужасно жадная, по-моему, она интересуется только карточками и спиритизмом», и я категорически заявил: «Оставьте эту дуру в покое». Однако больная меня не послушалась и при следующем же посещении рассказала, что эта сотрудница пригласила ее к себе домой. Там они вертели блюдечко, и Ниночка была совершенно потрясена результатами. Коротко говоря, на сцену выплывает вся спиритическая стряпня с индусским магом, обязательным Александром Македонским, Сократом и проч. благоглупостью и пошлятиной. Я категорически потребовал от больной, чтобы она немедленно бросила всю эту чертовщину, заявил, что в противном случае откажусь от лечения и т.д. Ниночка уходит от меня обиженная, демонстративно хлопая дверью, и несколько дней не показывается. Неожиданно, поздно вечером она приходит ко мне очень взволнованная, приносит с собой ряд рисунков, нарисованных ею под внушением вызванных в спиритическом сеансе духов, и требует, чтобы я дал ей блюдце и лист бумаги — она будет вызывать духов. У меня мелькает мысль — не пора ли звонить дежурному психиатру и отправить Ниночку в больницу. Но как это сделать? Она услышит телефонный разговор — тут же уйдет; уговорить ее мне, конечно, не удастся, а удерживать силой и устраивать скандал в квартире поздно вечером мне совсем не хочется. К тому же, я любопытствую посмотреть, что и как произойдет, а ведь во всем остальном, кроме спиритизма, Ниночка упорядочена. Я добываю блюдце и бумагу, и начинается сеанс; Ниночка разговаривает с голосами. Картина становится яснее. Я спрашиваю, откуда раздаются голоса; ответ — «из головы, вот так, как рифмы в голове звучат». Попутно выясняется, что один из духов сообщил ей средство от рака. Больше рака не будет. Это средство вывозится из Южной Америки, но название, хотя и звучит в голове, не совсем ясно, что-то вроде «кризома», – явные отзвуки работ Роскина и Клюевой, о которых она не могла не слышать. Верчение продолжается. Она предлагает мне задавать вопросы о прошлом, дух на все ответит. Я задаю два-три вопроса. Помнится, спрашиваю, в каком году умер мой брат. Оказывается, брат умер девять лет спустя после своей смерти... Я указываю Ниночке, что все ответы неправильные. Ниночка бросает на меня взор, полный упрека, и тихо шепчет: «Зачем вы так говорите?» Я разбил ее иллюзию...