Третья тенденция, которая решительно предопределяет принятие социализации в качестве новой педагогической реальности, — это переосмысление теоретических идей и практики коммунистического воспитания как «социальной мифологии» и «социальной алхимии» (термины М. К. Мамардашвили). На социально-политическом, мировоззренческом и педагогическом уровнях этот процесс идет как мучительное преодоление тоталитаризма.

Если учитывать, что социальные структуры — это оборотная сторона определенного типа сознания, то крушение системы тоталитаризма на государственном и общественном уровне неизбежно влечет за собой разрушение тоталитарного сознания и тоталитарных иллюзий у огромной массы людей, в том числе у родителей и педагогов.

В литературе последних лет тоталитарное сознание описывается как социокультурный феномен под разными названиями: homo totalitaricus, homo soveticus, «советский синдром» и др. Но составляют его, по мнению разных авторов, достаточно типичные характеристики: ощущение значимости своей жизни, своей причастности к движению по магистральному пути мировой цивилизации; ощущение своей подчиненности могущественному государству, за плечами которого славная многовековая история; ощущение превосходства над порочным западным миром, не признающим очевидных истин и ценностей нашей культуры и идеологии; ощущение предсказуемости значимых событий своей жизни и ее безопасности среди равных друг другу людей.

Феномен homo soveticus описывается и через признаки «тоталитарного "Я"» как-то: догматичность сознания, закрытость его эмпирическому опыту при некритичном доверии к «коллективному разуму»; расщепленность сознания, раздвоенность приватного и социального «Я»; инфантильное упование на внешние инстанции и перенос на них ответственности за неудачи; постоянный страх, отсутствие чувства стабильности и безопасности; ведущий мотив поведения — избегание неудач, а не достижение новых позитивных результатов; заниженные самооценка и чувство собственного достоинства, недостаточное принятие своего «Я»; недостаточная рефлексивность при высокой нормативности; специфическое восприятие и организация времени — упор на великое будущее в ущерб нынешней жизни.