Мне вспомнился один случай. Мы работали на даче. Я поручила сыну сходить к колонке за питьевой водой. На дачной улице нет тротуаров. Ребенок шел спокойный и расслабленный, футболил ногой камешек.

Вскоре сын вернулся, стараясь не попадать в поле моего зрения. Незадолго до его возвращения я видела, как по улице проехала машина, и машинально обратила внимание — «Жигули» красного цвета. Через некоторое время машина вернулась и остановилась у нашей дачи. Вышел водитель и чуть ли не на коленях стал просить у меня прощения. Я стояла перед ним и ничего не понимала. Оказывается, водитель увидел на дороге мальчишку и начал сигналить. Тот по-прежнему шел, не уступая дороги. Водители остановился, вышел из машины и ударил неподчиняющегося правилам пешехода по голове. (Ударил, скорее всего, сильно, иначе бы не приехал, я думаю.) Потом ему, видимо, сказали, что тут живет глухой мальчик.

Внутри все возмущалось и плакало от несправедливости, но я только спросила тихо: «Но ведь вы видели: ребенок не проявил никакой реакции на сигнал. А может, у него что-то с психикой — нормальный человек не станет рисковать, когда за спиной опасность». Наш обидчик растерялся: « Мне как-то и в голову не пришло ».

«Хорошо,— думала я,—если человек что-нибудь поймет. На ошибках все мы учимся. После сегодняшнего случая, наверняка, подобное с ним не повторится». Потом я подошла к сыну и стала расспрашивать у него.

«Почему ты мне ничего не сказал?» «А зачем? Ты бы расстроилась». И все.

Если с детства в ребенке-инвалиде правильно заложены понятия добра и зла, милосердия и жестокости, терпения и душевной чуткости, то, когда он станет взрослым, его критерии оценки происходящей действительности будут справедливыми.

Да, психика будет ранимой, это естественно. Но она не станет надломленной. Человек, конечно, будет уязвимым, но он не превратится в озлобленного, обвиняющего судьбу и всех вокруг за свою болезнь. Настигнут минуты отчаяния, срывов; как и у всех людей, но он сумеет найти достойный выход, выстоять и не сломаться.