Однако все, что я делала ему, вредило мне. Теперь я это понимаю, но тогда я так плохо разбиралась в собственных чувствах, что вряд ли могла об этом догадываться.

С внешней-то стороны это было незаметно: мы разыгрывали для наших друзей спектакль под названием «Идеальный брак». Люди думали: «Боже, ну разве они не восхитительны? Как они милы друг с другом, и как у них все хорошо!» Но это была игра — проклятая игра, в которую играли мы и играют, по-моему, очень многие. И нам действительно удавалось провести большинство наших друзей, потому что они и не желали вдаваться в подробности. Общение с нами доставляло удовольствие. В наш дом было приятно прийти, но, как только двери за гостями запирались, начиналась наша собственная «Вирджиния Вульф» (Имеется в виду известная пьеса Э. Олби «Кто боится Вирджинии Вульф?». — Прим. перев.). И все же оба мы были симпатичными людьми. Думаю, мы вполне могли бы справиться со своими проблемами, если бы я тогда понимала то, что понимаю сейчас.

Дети дела не исправили. Я постоянно была беременна и, как ни предохранялась, родила четверых детей (правда, двоих потеряла), и эта ответственность оказалась для мужа слишком тяжела — психологическая ответственность, а не только финансовая. Его воротило от самой мысли, что я опять беременна. Он не хотел детей. Но никакого сочувствия он от меня не дождался, потому что мужья должны быть хорошими отцами, должны любить детей и все прочее. А с сексом у нас было все ужасно, и становилось хуже и хуже.

Тот брак продлился восемь лет, и за это время я пришла к твердому убеждению, что со мной что-то не так в чисто физическом плане. Говоря «в физическом», я не имею в виду то, что можно исправить с помощью хирургической операции или как-то еще, — просто я родилась без чего-то важного. Я уже поверила, что мне просто не дано быть любимой. Это засело у меня внутри. Друзей у меня было много, но я как будто все время защищалась и, в сущности, никогда не позволяла себе чересчур сближаться с людьми.