Однажды утром, проведя час или около того в своем кабинете, я просто запаниковал. Вернувшись домой, я заявил Хелене: «Я должен убраться отсюда. И как можно дальше!» Она, конечно, кое-что знала о тех трудностях, с которыми я сталкиваюсь, но ее ответ оказался настоящим бальзамом для моей души. Она сказала: «Хорошо, отправляемся прямо сейчас». После нескольких телефонных звонков моим коллегам с просьбой взять на себя мои обязанности и торопливых сборов мы через два часа уехали и не возвращались свыше шести недель. В моем состоянии наблюдались подъемы и спады, а вернувшись, я прошел курс психотерапии у одного из своих коллег, что тоже мне здорово помогло. Однако здесь я веду речь о Хелене: на протяжении всего этого периода она сохраняла уверенность в том, что это мое состояние рано или поздно пройдет, что я не безумен, и всеми способами проявляла заботу обо мне. Молодец! Только так я могу выразить, насколько ей благодарен. Именно это я подразумеваю, говоря, что в критические моменты моей жизни она оставалась рядом со мной. Я пытался сделать то же самое для нее, когда у нее были свои болезненные переживания.

Мать Хелены перенесла в старости несколько тяжелых сердечных приступов. Плачевным (хотя и часто встречающимся) следствием этого стали разительные перемены в ее характере. Вместо доброго и приветливого человека с ярко выраженными интеллектуальными интересами появилась брюзгливая, страдающая подозрительностью, а иногда и намеренно язвительная личность. Это было ужасно тяжело для ее дочерей, и особенно для Хелены, которая всегда была очень близка с матерью и теперь невыносимо страдала от ее жестокости. Жить вместе с матерью стало невозможно, а оставить ее одну Хелена тоже не могла. Пришла пора для трудного решения — поместить мать в какое-то заведение с надлежащим уходом (лучше всего — в дом призрения), примирившись с тем фактом, что она уже не тот человек, каким была. Хелена чувствовала себя ужасно виноватой из-за того, что так поступает со своей матерью, а та изощренно обостряла это чувство вины. На протяжении шести долгих и очень трудных лет я, надеюсь, «оставался рядом» с Хеленой. Она навещала мать дважды в неделю и страшно переживала после этих визитов. Возможно, я не избавил ее от этих чувств, но дал ей понять, что считаю все обвинения несправедливыми, решение — верным, и убежден, что никто лучше ее не смог бы вести себя в такой печальной и сложной ситуации. Я знаю, что, «оставаясь рядом», был для нее источником помощи и поддержки. Наш сын, врач, тоже немало сделал для нее, помогая понять развившиеся у ее матери соматические и психологические дисфункции и не принимать ее жалобы близко к сердцу.