Однако прежде чем пожениться, мы еще двадцать два месяца жили врозь и вели многотомную переписку (сегодня ее заменили бы разговоры по телефону). К счастью, мне удалось во время учебы на последних двух курсах колледжа обзавестись своим бизнесом, который принес невероятно много денег, — достаточно, чтобы жениться перед поступлением в аспирантуру.

Наши родители одобрили наш выбор, но не сам брак. Жениться, не закончив образования! На что же я буду содержать жену? Неслыханно! Тем не менее мы поженились (в возрасте двадцати двух лет) и вместе уехали учиться в аспирантуру. Оглядываясь назад, мы с Хеленой видим, что это было одно из самых мудрых наших решений.

Оба мы были сексуально неопытны и абсолютно наивны (хотя считали себя весьма искушенными). И все же многие месяцы мы жили в счастливой романтической дымке — ведь мы уехали за тысячу миль от с^воих родителей (отличная идея!), подыскали себе в Нью-Йорке квартирку (самую маленькую в мире!), обставили ее в своем вкусе и преданно любили друг друга.

Поскольку мы решили отправиться в Нью-Йорк вдвоем, мы могли вместе развиваться. Хелена ходила со мной на многие лекции. Я учился у нее живописи. Мы обсуждали книги и спектакли, которые могли позволить себе при нашем безденежье. Мы с ней невероятно выросли в своих представлениях о религии, политике и обо всех актуальных проблемах. Она работала неполный день, а у меня была постоянная работа по выходным, но все же мы находили уйму времени друг для друга и учились делиться друг с другом своими идеями, увлечениями, чувствами — во всех областях, кроме одной.

Я начал довольно смутно осознавать, что наши сексуальные отношения, как ни восхитительны были они для меня, для нее таковыми не являлись. Я, впрочем, отдавал себе отчет в том, как мало мне доступен глубинный смысл ее фраз: «Ой, только не сегодня!», «Я слишком устала» или «Давай отложим это на потом». Нет сомнений, что ситуация угрожала стать критической.

В этот момент к нам на помощь пришла чистая случайность, хотя, как это бывает с большинством счастливых случайностей, нужно было суметь ею воспользоваться. У себя в аспирантуре я узнал, что одному психологу, доктору Дж. В. Гамильтону, понадобятся еще несколько молодых женатых мужчин для участия в заключительном этапе его исследований. Кажется, участникам предлагалась какая-то плата, чем можно объяснить ту стремительность, с какой я ухватился за открывшуюся возможность (фактически данная работа Гамильтона предвосхищала исследования Кинси, отличаясь большим вниманием к личностным аспектам, и характеризовалась высоким профессиональным уровнем, хотя так и не приобрела широкой известности). Я приходил в кабинет доктора Гамильтона для участия в двух или трех продолжительных опросах. Он так спокойно и непринужденно расспрашивал обо всех аспектах моего полового развития и моей половой жизни, что постепенно я стал отвечать почти с такой же непринужденностью. Мне удалось уяснить для себя одну вещь — я, в сущности, не знаю, был ли когда-нибудь у моей жены оргазм. Она часто выглядела вполне удовлетворенной нашими отношениями, поэтому я предполагал, что знаю ответ. Оказалось — и это главное, что я узнал, — те аспекты личной жизни, о которых, я думал, невозможно говорить, могут обсуждаться открыто и непринужденно.