Существует очевидная тенденция жизни малыми общинами. Даже городские коммуны, в сущности, не принадлежат к окружающей их безличностной, роботоподобной городской среде. В таких малых группах возможны близость, подлинное общение, чувство причастности к природе, к собственному «Я», ко всем видам взаимоотношений, даже к космосу.

Еще одна тенденция — и здесь я говорю лишь предположительно — кажется, уводит коммуны от радикальной активности, от насилия, от сильнодействующих наркотиков. Марихуана — да. ЛСД — эпизодически, но все реже и реже. Разные «спиды» и героин — нет. Эти группы учатся «ловить кайф», обращаясь к природе, медитациям, дзен-буддизму, йоге, праздничным ритуалам, трансцендентному высшему сознанию. Они все лучше узнают, насколько гармонична может быть жизнь во всех ее проявлениях без стимуляции затягивающими наркотиками.

Почему уходят в коммуны?

Почему интеллигентные, образованные, умудренные жизнью люди, перед которыми открываются все возможности, предлагаемые нашим обществом, присоединяются к коммунам? С вашего позволения, я попробую изложить некоторые мотивы, представляющиеся мне актуальными.

Один из них — бегство от все возрастающего отчуждения и изоляции индивида в нашем обществе и стремление обрести личную причастность. Речь Большого Дэвида служит примером этой потребности в крайнем ее выражении. Люди хотят участвовать в глубоких, объединяющих их взаимоотношениях, которые, как мы видели, могут возникнуть не только в коммунах, но и в браке.

Безусловно, еще один мотив заключается в том, что коммуны предоставляют возможность быть целостной и цельной личностью, возможность, в современной жизни крайне редкую. Свое ценностное значение готовы приобрести все грани личности — физическая сила, профессиональные навыки, родительские таланты, интеллектуальные запросы, чувства и эмоции, идеалы и религиозные или мистические интересы — все они реализуются одновременно. Жизнь становится гораздо менее раздробленной. Это может произойти в браке или — в ограниченной степени — на групповых тренингах. Но коммуна является еще одним — и, возможно, более трудным — способом достижения целостности индивидуума и нерасчлененности его бытия.