Speaking the Self: проговаривание Себя и представление Другого

Еще одним немаловажным основанием для сближения феминизма и культурных исследований стала тема «документирования опыта». С самого начала эти исследования были нацелены на то, чтобы запечатлеть скрытые от глаз общества жизненные миры и рассказать «различные истории», выявить частные и предельно конкретные аспекты культурного процесса. Категория «опыта» является центральной для обоих направлений, ибо позволяет учитывать в исследовании различные точки зрения, и тем самым открывать множественность культуры, ее полифоничность и гетерогенность. Необходимо знать, как люди воспринимают и каким образом выражают опыт своего существования при определенных обстоятельствах, на которые налагают отпечаток различные социальные и культурные факторы. (СНОСКА: См.: Gray A. Learning from Experience: Cultural Studies and Feminism, in McGuigan J., ed. Cultural Methodologies (SAGE Publications, 1997), p.91)

Категория личного опыта исследователя и исследуемого и репрезентация этого опыта в академическом дискурсе (отличительной особенностью которого является попытка стереть следы субъективности в научном тексте) в какой-то момент стала чуть ли не доминирующей темой в культурных исследованиях. Тем более, что привлечение нетрадиционных источников (например, женские автобиографии), обращение к междисциплинарным .методам (текстуальный анализ, этнометодология, визуальная антропология) в определенной мере бросало вызов университетским нормам научного исследования с их дисциплинарными и андроцентричными установками. Кроме того, как оказалось, для студентов, изучающих "культурные исследования" , зачастую самое важное - это как раз тот способ, каким теории могут помочь им понять собственный опыт, и в этом им стремились помочь их преподаватели, будучи убеждены в том, что культурные исследования – это больше, чем теория.

Еще Ричард Хоггарт и Раймонд Уильямс, анализируя современную им британскую культуру, стремились в то же время к артикуляции своего опыта пребывания «по краям» или на границе двух различных миров, к которым они по происхождению и по профессиональной деятельности имели самое непосредственное отношение. Ведущие теоретики, такие как Стюарт Холл и Лоуренс Гроссберг, доказали, что "культурные исследования" во многом опираются на осмысление собственного опыта существования в культуре - «маргинальное Я» Стюарта Холла как интеллектуала и как представителя диаспорической интеллигенции ныне является очень влиятельным в культурной теории. Феминистский теоретик Элспит Пробин усматривает большую трудность в том, чтобы начать говорить от имени самих себя, с точки зрения личного опыта и личного участия. Как и многие другие, она полагает необходимым включение автобиографического в культурную теорию, концептуализацию личного опыта, но это подразумевает решение проблемы соотношения субъективности и текстуальности. Рост влияния структурализма, а затем и постструктурализма в культурных исследованиях поставил перед исследователями очень серьезный вопрос о соотношении теории и практики, опыта и его текстуального оформления. Вот как эту проблему формулирует Стюарт Холл: если в культурализме опыт – территория «проживания», - являлся основой - пространством пересечения сознания и материальных условий, то структурализм настаивал на том, что опыт, по определению, не может быть основанием ни для какой теории, ибо мы мы живем и познаем условия своего бытия внутри и посредством категорий, классификаций и детерминаций культуры. (СНОСКА: См.: Hall S. “Cultural Studies: Two Paradigms”, in Media, Culture and Society 2 (Sage Publications, 1980), p.67) В этом контексте основная цель постструктуралистов (они относятся к такой позиции как дискурсивному стриптизу) выглядит как попытка выбить почву из под-ног у любого, кто хотел бы « проговорить себя». (СНОСКА: У теоретиков «культурных исследований» (так же, как и у феминисток) достаточно поводов для дискуссий с постмодернистами. И тех, и других беспокоит, в частности, забвение категории опыта, отрицание «реального» (референта), тезис о кризисе репрезентации и деконтекстуализация постмодернистских моделей культуры. Холл в одном из интервью (“О постмодернизме и артикуляции”) на вопрос о его отношениях с постмодернизмом дал развернутый ответ, указывая, где и в чем конкретно их позиции совпадают, а где расходятся. Главный удар постмодернистов направлен на “реальное”, которое больше не существует в мире гиперреальности, симулякров, подобий, что, по их мнению, специфично для культуры позднего капитализма. Но, парирует Холл, тогда это слишком узкая западническая концепция, претендующая на то, чтобы казаться глобальной. Ибо три четверти мира не достигли еще этой стадии социального, экономического и культурного развития, и для них этот мир остается все еще очень даже реальным. Так что постмодернистское ощущение мира или конца мира - это не универсальный опыт. Холл также говорит, что Бодрийяр или Лиотар могут считать его рецидивистом или динозавром, но он никак не может согласиться с тем, что идеологии, репрезентации, сигнификации больше ничего не означают, что они являются сугубо самореференциальными - да, они могут иметь множественных референтов, но все-таки продолжают нечто означивать и поддаются интерпретации. Репрезентации становятся все более изощренными, но они не исчезли. (См.: Hall S. “On postmodernism and articulation”, in Stuart Hall. Critical Dialogues in Cultural Studies (Routledge, 1996), pp.132 – 137). Именно вера в то, что в через репрезентации мы получаем доступ к реальности, к тому, что детерминирует существование семиотического универсума, движет теоретиками культурных исследований – согласие с постмодернистами в этом пункте означало бы самоликвидацию всей парадигмы) Не случайно избыточное обращение к Себе и выдвижение опыта на первый план у Уильямса (который стремился понять, как его собственный опыт влияет на интерпретацию социального текста) для многих было шокирующим: иногда такая позиция производила впечатление наивной непосредственности (СНОСКА: Probyn E. Sexing the Self. Gendered Positions in Cultural Studies (Routledge, 1993), P.15 – 16).