Вероятно, публикуя свои знаменитые «Письма», Дидро не ставил перед собой задачи познакомить читателей с особенностями развития слепого или глухого человека. Об этом можно судить по тому, какие слова произносят его герои и какие комментарии к ним дает сам автор. Но он был поистине великим мыслителем и достаточно глубоко изучил предмет своих сравнений. Благодаря этому мы имеем сейчас эти первые бесценные работы по специальной психологии. В «Письмах» были впервые подняты вопросы, которые на протяжении последующих двух столетий оставались актуальными. Это, в частности, вопрос об особенностях формирования и развития психики человека, лишенного одного из анализаторов:

«Слепой из Пюизо судит о близости огня по степени теплоты; о наполненности сосудов – по звуку переливаемых им жидкостей; о соседстве тел – по действию воздуха на его лицо. Он так чувствителен к малейшим переменам в атмосфере, что может отличить улицу от тупика. Он удивительно точно определяет вес тел и емкость сосудов; из своих рук он сделал столь точные весы, а из своих пальцев – столь хорошие циркули, что в случаях, когда можно применить этого рода статику, я всегда готов держать пари за нашего слепого против двадцати зрячих. <...> У него поразительно развита память на звуки; лица не представляют для нас большего разнообразия, чем для него голоса. Он находит в голосах бесконечное множество оттенков, ускользающих от нас, потому что наблюдение их не представляет для нас такого интереса, как для слепого.»

«Этот знаменитый слепой (Саундерсон. – Н.М.) доказывает своим примером, что осязание может стать более тонким чувством, чем зрение, если совершенствовать его путем упражнений: так, пробегая руками ряд медалей, он отличал подлинные от фальшивых, хотя последние были подделаны так искусно, что могли бы обмануть знатока с хорошим зрением; он судил о точности математического инструмента, проводя кончиками пальцев по его делениям» [3. Т. II].

«Благодаря осязанию она (мадемуазель Мелани де Салиньяк. – Н.М.) узнавала такие детали о формах тел, которые часто неизвестны самым зорким людям. У нее были удивительно тонкий слух и обоняние. По впечатлению от воздуха она судила о состоянии атмосферы, о том, облачная или ясная погода, находится ли она на площади или улице, в открытом или закрытом месте, в просторном помещении или в маленькой комнате. Она определяла размеры какого-нибудь ограниченного пространства по звуку своих шагов или по отзвуку своего голоса. Стоило ей пройтись внутри какого-нибудь дома, и топография его оставалась у нее в голове <...> Она находила в голосах не замечаемое нами разнообразие и когда слышала какого-нибудь человека, то навсегда запоминала его голос» [3. Т. II].