Многим людям важно знать о нем, но важнее всего знать о нем учителю. Ибо он представляет собой частный случай всеобщей истины: знание как таковое, неважно в какой области, абстрактно сформулированное знание, усвоенное рассудком в виде идей, – такое знание не обладает какой бы то ни было практической ценностью. Практической ценностью обладает лишь то, что к этому знанию ведет, что находится на пути к этому знанию. Ибо знание, которое человек приобретает иначе, чем после года преподавания, становится чем-то ценным только после его смерти. Только после его смерти создаются условия, при которых оно может способствовать дальнейшему созиданию его индивидуальности. В жизни же ценным является не готовое знание, но ведущая к готовому знанию работа, а в педагогическом искусстве эта работа представляет собой совершенно особую ценность. Здесь происходит то же, что и в других искусствах. Я не представляю себе настоящего художника, который бы по завершении очередной работы не сказал себе: «Наконец у тебя стало получаться». Я не думаю, что является настоящим художником тот, кто может быть доволен собой в процессе работы. Он может чувствовать известный эгоистический пиетет по отношению к тому, что им сделано, но он не может быть этим доволен. К завершенному произведению искусства его создатель утрачивает по большей части прежний интерес. Такая утрата интереса является особым свойством знания, приобретаемого в процессе работы; живым является именно то, что еще не успело превратиться в знание.

Так же, в сущности, обстоит дело и со всем организмом человека. Наша голова закончена настолько, насколько вообще что-нибудь может быть закончено; ведь она продукт сил нашей предшествующей земной жизни и является как бы перезрелой; все человеческие головы являются перезрелыми – даже и незрелые. Что касается прочей нашей организации, то из нее разовьется зачаток той головы, которой мы будем обладать в будущей земной жизни; эта часть нашей организации способна расти и развиваться и представляет собой нечто незавершенное. Вплоть до нашей смерти она не принимает своего подлинного облика – облика, выражающего скрытые за ним силы. О том, что остальной наш организм пронизан упорным стремлением к жизни, свидетельствует уже его конституция: в нем костное сведено к минимуму, тогда как голове в этом отношении следует приписать максимум.