Вернемся к исходной проблеме. Когда исследователь занят изучением духовной истории человечества, он обязан помнить, что его наблюдательный пост находится вовсе не вне истории, но внутри истории — в совершенно определенном пункте истории. Это обстоятельство не только ограничивает его шансы адекватно понять прошлое; оно, и только оно, дает ему эти шансы. Понять извне ничего нельзя. Гуманитарное познание основано на существенном единстве человечества в пространстве и времени, благодаря которому история человечества есть всегда «наша» история, история нас самих. «Человеческого понятия всегда на все достанет», — как говорила матушка Швейгештиль у Томаса Манна.

Не надо ставить вопрос так: должны ли мы интерпретировать явления культуры далекой эпохи в категориях этой эпохи или, напротив, в категориях нашей собственной эпохи? Неопосредованное, некритическое, недистанцированное пользование одним или другим рядом категорий само по себе может быть только провалом. Попытка сколько-нибудь последовательно рассуждать в категориях минувшей эпохи — это попытка писать за какого-то неведомого мыслителя этой эпохи трактат, который он почему-то упустил написать вовремя; полезность такой попытки весьма неясна, но неосуществимость очевидна. Интерпретировать культуру прошлого, наивно перенося на нее понятия современности, — значит заниматься мышлением, которое идет мимо своего предмета и грозит уйти в полную беспредметность. Интерпретация возможна только как диалог двух понятийных систем: «их» и «нашей». Этот диалог всегда останется рискованным, но никогда не станет безнадежным.