Но войдем во внутрь вещи еще глубже. «Кроме» того — сколь ни дико звучит в таком контексте слово «кроме»,— итак, «кроме» того, что вещь есть нечто, будь то в качестве каузального агента или в качестве феноменологической структуры, она попросту есть: все ее «энергии», все ее атрибуты вбираются в себя и излучаются из себя пребывающим в ней бытием. На этом уровне наличность вощи есть само ее бытие. Здесь уже нечего «наблюдать» и нечего «усматривать» — нечего констатировать: выразить бытие вещи можно разве что какой-нибудь глубокомысленно-невразумительной тавтологией, на которые так щедр Псевдо-Ареопагит и современную параллель к которым представляет хайдеггеровская формула «вещь веществует» («das Ding dingt»).

По отношению к бытию, взятому, как «само бытие» (αύτό το είναι), как «просто бытие» (esse simplicitor), возможна только одна установка ума, которую мы условно назовем созерцанием.

Мы насчитали пока что три уровня вещи и три подхода к ней. Легко заметить, что им соответствуют три яруса средневекового универсума.

Дольний мир земных вещей, взятых в аспекте их «бренности» и «удобопревратности», а также их «причиненности» извне, их зависимости от лежащего вне их, есть сцепление текучих причинно-следственных линий. Они вовлечены во временной поток и сами сродни ему. «Тогда произведено»,— говорит о сотворении мира Василий Великий,— «сродное миру и пребывающим в нем животным и растениям преемство времени, всегда поспешающее и протекающее, и нигде не прерывающее своего течения. Не таково ли время, что в нем прошедшее миновалось, будущее еще не наступило, настоящее же ускользает от чувства прежде, нежели познано... Посему и телам животных к растений, которые необходимо соединены как бы с некоторым потоком, и увлекаемы движением, ведущим к рождению или разрушению, прилично было заключиться в природе времени» (СНОСКА: Творения Василия Великого, т. I. СПб., 1911, стр. 7).

Ангелы являют собой по известной схоластической дефиниции «обособленные формы» (formae separatae); это сфера чистой феноменологии, сфера эйдосов. Онтологическое соответствие мира ангельских иерархий с миром, изучаемым математикой, неожиданное для первого взгляда, станет для нас ясным, как только мы вспомним, что термин τάξις, присутствующий в привычном Псевдо-Ареопагитовом словосочетании «ангельские чины» (τάξεις άγγελικαι) (СНОСКА: Как известно, церковно-славянско-русское слово «чин» означает «порядок» и постольку близко к исходному греческому пониманию «космоса»: