Шопенгауэр неустанно повторяет, что интеллект, вообще говоря, вышел из горнила природы «вовсе не для постижения сущности вещей, а только для восприятия мотивов, то есть для служения некоему индивидуальному и временному проявлению воли» (86, 549). Поэтому цель интеллектуального познания не в том, чтобы постигать сущее, а в том, чтобы, «укладывая непосредственно познанное рассудком в отвлеченные понятия разума, закреплять это познание для последнего, то есть уяснять его, делать его удобным для объяснения и истолкования другим» (85, 25). Отвлеченные понятия могут служить только для восприятия, закрепления и объединения непосредственно понятого рассудком, но «никогда не могут произвести само понимание» (85, 25). Понятия разума — утверждается в трактате «О четверояком корне закона достаточного основания» — должны «черпать свой материал и свое содержание из интуитивного познания...» (84, 115). Поэтому о человеке, который довольствуется лишь понятиями, нельзя сказать, что он философ: философ должен оставить понятие, разум.

Строго говоря, лучшее знание, согласно Шопенгауэру, наглядное. Но оно ограничено одними частностями, или индивидуальным. Соединение многого и различного в одно представление возможно только посредством понятия. Однако в понятии — так утверждает Шопенгауэр — опущены все различия. Отсюда он заключает, будто понятие — «очень несовершенный вид деятельности представления» (86, 155).

У Истинно содержательным познанием Шопенгауэр провозглашает только наглядное постижение вещей. Но воспроизвести наглядное (неисчерпаемое в своих ближайших определениях) можно только путем интуиции, а это есть путь не науки, не разума, а искусства. И Шопенгауэр самым решительным образом отделяет философию от науки, отделяет обе их от искусства, отделяет понятие от интуиции. Критика понятий в науке переходит у него в настоящую борьбу и против понятий в искусстве. Эстетика и теория искусства Шопенгауэра иррационалистичны. По Шопенгауэру, воплощать понятие в художественном произведении — бесплодная уловка и бесцельная попытка. Художественное произведение, «концепция которого зародилась из одних отчетливых понятий, никогда не будет настоящим произведением искусства» (86, 466). Ошибочность рассуждений Шопенгауэра совершенно очевидна. Из бесспорной мысли, согласно которой отвлеченное понятие само по себе еще не может породить произведение искусства или образ такого произведения, он делает поспешный вывод, будто только произведение без всякой примеси мыслей, размышлений, понятий будет настоящим произведением настоящего искусства. «Вполне удовлетворяет нас,— говорит Шопенгауэр, — художественное произведение только в случае, если оно оставляет в нашей душе такое впечатление, которое, сколько бы мы о нем ни думали, не можем свести к отчетливости понятия» (86, 466—467).