На этом надо остановиться подробнее. Вопрос в том, почему мы разучились (умели ли?) говорить, а значит, и думать.

Мысли и чувства человека, взрослого человека, могут не совпадать по содержанию и по форме выражения. У мысли есть возможность маскировать чувства, а за примером не надо ходить в чью-то историю жизни, достаточно вспомнить, когда, преодолевая чувство отвращения, вы... Вспомните, когда и как это было конкретно? А теперь другое: «Я понимаю, что любить его не за что, но... ничего не могу с собой поделать». Вот и мысли оказались противоречащими чувствам. Вот эта возможность несоответствия, возможность несовпадения мысли и чувства и преодолевается каждым человеком в порождении своего слова, его собственного, особого слова, в котором его мысль и его чувство объединены в едином дыхании. Слово это называется особенно - метафора. Оно открывает человеку его собственные чувства через возможность соотнесения их с предметом мысли. «Ты моя ласточка». Это уже не просто слова, это чувство, воплощенное в форму, принявшее узнаваемые очертания, но в то же время это черты индивидуальные, окрашенные присутствием чувства. Пусть оно не нашло своего собственного языка, метафора банальна, но это будет задачей лингвиста определить - штамп это или слово контакта, слово-чувство. Бальзаковская женщина, конечно, сложнее и неуловимее, чем «моя ласточка», но я бы простила любому человеку штамп речи, если бы он был попыткой найти в нем свое чувство, попыткой преодолеть свое молчание, попыткой найти тот Глагол, который позволил бы его чувствам стать доступными и для других, и для самого человека. Это так важно - назвать свое чувство, найти свою метафору, свое ключевое слово, раскрывающее и порождающее внутренний мир человека. Это та самая ситуация, когда молчание не является золотом.

Как хочется вспомнить Яна Парандовского, который писал: «Слово, молочный брат мечты, открывает калитку, через которую в любую минуту можно выбраться на свободу. И до чего же легко убежать от скучного времени, унылого пейзажа, от нестерпимых условий быта, наконец, от самого себя - от этого навязчивого, надоевшего существа, от которого нам не избавиться до самой смерти» («Алхимия слова»).

Но что же происходит в жизни, если поиски метафоры становятся не только необходимыми, но и бесплодными, если чувство, напрягаясь, ощущает пустоту формы - слов нет! Или они чужие, или они не услышаны тем, кому предназначались. Происходит потеря устного контакта с другими людьми, говорить стало некогда, да и не о чем, общепринятым становится штампованный, усиленный средствами массовой коммуникации язык, уделом в освоении речи становится не процесс ее порождения, а процесс звукоподражания - мода на текст определенного типа. Как бы хотелось, чтобы читатель услышал и узнал свои проблемы порождения своего текста, своей метафоры в словах Жана Кейроля, где любовь к слову и любовь к человеку объединяются и создают прекрасный текст! «Поле наших эмоций, пронизанное речью (слова - это тоже дом), помогающей нам общаться, объясняться друг с другом и обличать, ныне закрывается для того привычного потока фраз, чья условность иногда помогала преодолевать глухую стену частной жизни. Нас открыто лишают средств высказаться и выслушать сказанное о себе с помощью терроризма в отношении нашего словаря, чье кипение было закваской для мысли, дикцией сердца и живой этимологией, доказательством того, что это не были слова, брошенные на ветер, а слова как пригодные для рассуждения, так и для мечты. Совершенствование слова и его способность воспламеняться от контакта со словами других людей подвергали наше каждодневное существование спасительному риску и порождали плодотворный компромисс» (СНОСКА: Кейроль Жан. Жизненное пространство//Над Сеной и Уазой. - М.. 1985.-С.361. 117)