Классический подход к проблеме референции предпо­лагает использование «треугольника значения» Огдена и Ричардса из книги 20-х гг. «Значение значения» (1923):

Согласно Огдену и Ричардсу, в каждом референциальном процессе имеются три компонента: знак, мысль и рефе­рент. Существуют связи между знаком и мыслью, а также между мыслью и референтом. Но связь между знаком и референтом никогда не бывает непосредствен­ной: эта связь существует лишь в сознании человека.

«Мысль» в этой схеме — это некий психологический процесс, происходящий при соотнесении человеком зна­ка и референта. (Огден и Ричарде называют этот процесс «интерпретацией».) Связь между знаками и референтами (или словами и вещами) является случай­ной. Это значит, что нет никаких необходимых связей между знаками и неязыковой действительностью. Вот почему основание треугольника обозначено пунктирной линией. (Очевидно, возникает естественное и общее ощущение, что на самом деле это не так. Словесная магия и реализм наименования (nominal realism) — широко распространенные явления, столь нелюбимые философами и наблюдаемые повсюду и во все времена, в том числе и в наше время.) Впрочем, нас больше интересует сейчас другая сторона треугольника. Мне кажется, что можно рассматривать историю психологи­ческих взглядов на процессы, лежащие в основе значе­ния, как поиски заполнения вершины этого треугольни­ка: что положить в этот «черный ящик» в качестве промежуточного звена между знаком и референтом. В истории философии и психологии можно найти несколько вариантов того, что Огден и Ричарде назвали «мыслью» в своей схеме:

«образ» (Локк, Титченер) «предрасположение» («disposition») (Чарльз Моррис)

«реакция» (Джон Б. Уотсон)

«частичная реакция» («fractional response») (Чарльз Осгуд).

Американские психологи обычно стремились поста­вить между знаком и референтом какое-то действие или реакцию. Единственное исключение, которое тут же приходит на ум, — это Титченер с его образной (imagi-stic) теорией мысли и значения, но Титченер всегда стоял особняком в американской психологии. Он был единственным крупным американским психологом, кото­рый стремился сохранить традиции европейской психо­логии в Америке в начале нашего века — и, как оказа­лось, без особого успеха. В отличие от концепции Титченера в американской психологии человека суще­ствует прочная традиция считать деятельность основой бытия. Имеется много интересных попыток объяснить это с социокультурой точки зрения (например, границы продвижения американских поселенцев, протестантская мораль, развивающийся капитализм и индустриализм), но, во всяком случае, корни этой традиции следует искать в американской философии конца прошлого века. Что касается процессов референции, то характерной для этой тенденции является попытка рассматривать рефе­ренцию как способность знака побуждать человека к какому-то действию. Истоки этого подхода мы видим в прагматизме Пирса, а также Джемса и Дьюи. Пирс, например, считал, что предложение «Эта вещь твердая» означает нечто вроде «Если ты попробуешь поцарапать ее, у тебя ничего не выйдет». В основе лежит предполо­жение, что значение связано с выполнением определенных операций, что знаки оказывают влияние на человече­скую деятельность.