Проблему можно сформулировать и так — рассматри­вать работу лингвиста как попытку создать машину, ко­торая использовала бы вышеупомянутый способ обраще­ния с предложениями. Тогда можно считать языковые правила, сформулированные Хомским и другими лингви­стами, правилами или инструкциями, которые можно бы­ло бы задать машине и посмотреть, будет ли машина рас­познавать грамматически правильные или двусмысленные предложения. Или можно запрограммировать машину для порождения предложений согласно этим правилам и посмотреть, будет ли она производить полный набор предложений и все ли из них будут грамматически пра­вильными. Хотя такая попытка была бы несомненно интересной, а создание подобной машины было бы, воз­можно, полезным, этот пример представляет в основном теоретический интерес. Если можно запрограммировать машину для выполнения какой-то человеческой деятель­ности, то можно считать, что правила, по которым машина осуществляет эту деятельность, имеют какие-то психологические эквиваленты. Тогда подобный экспери­мент с программированием машины поможет уточнить наши представления о тех знаниях, которые должны иметь люди, чтобы проявить описанные выше аспекты лингвистической интуиции. Если программа для машины, построенная на системе лингвистических правил, ока­жется успешной, это будет означать, что лингвистические знания, отраженные в этой системе, в каком-то смысле «психологически реальны».

ЯЗЫКОВАЯ СПОСОБНОСТЬ И ЯЗЫКОВАЯ АКТИВНОСТЬ

Было бы величайшим достижением сформулировать правила, которые позволили бы машине выдавать такие же лингвистические суждения, какие высказывает чело­век. Но не будем забывать, что здесь мы имеем дело с чрезвычайно ограниченной деятельностью, например с установлением степени грамматической правильности предложения или с порождением отдельных предложений вне контекста нормальной человеческой коммуникации. Такая ограниченная, идеальная деятельность достаточна для лингвиста, потому что он пытается описать абстракт­ные, глубинные формы знания о языке, или языковую способность. В реальной человеческой речи и ее понима­нии действует множество промежуточных психологиче­ских переменных, меняющих картину поведения, создан­ную на основе идеальной лингвистической модели языко­вой способности. Так, объем памяти не позволяет челове­ку порождать и понимать предложения, превышающие определенную длину и уровень сложности. Такие факто­ры, как утомление, переключение внимания, рассеянность, эмоциональное возбуждение, наркотики и т. д., различ­ным образом влияют на языковую активность, и это влияние выходит за рамки лингвистической модели язы­ковой способности.