Если бы это утверждение, несмотря на его смелость, все-таки оказалось бы целиком правильным, то глухие дети не смогли бы вообще нормально развиваться, а это происходит, как показал Фурт в описанной выше работе; кроме того, лингвистическая наука не могла бы достичь тех поразительных успехов в описании универсальных свойств всех человеческих языков, которых она реально добилась. Более скромной, но и более приемлемой яв­ляется формулировка лингвиста Ч. Хоккета (Hockett, 1954, р. 122).

«Языки различаются не столько своей возможностью что-то выразить, сколько той относительной легкостью, с которой это может быть выражено. История западной логики и науки — это не история ученых, ослепленных или введенных в заблуждение специфической природой своего языка, а скорее история долгой и успешной борьбы с теми изначальными ограничениями, которые накладывает язык. Там, где не годится обычный разго­ворный язык, изобретаются специальные подсистемы (например, математический язык). И тем не менее даже система силлогизмов Аристотеля носит черты греческой языковой структуры.

Влияние изначальной языковой структуры на дея­тельность, вообще говоря, меньше всего проявляется в наиболее практических видах деятельности и больше всего — в «чисто речевых», таких, как рассказывание историй, религия или философствование. Именно из-за этого некоторые литературные произведения почти не­возможно точно перевести, а тем более добиться, чтобы они производили то же впечатление».

Пожалуй, хватит абстрактных рассуждений и курьез­ных примеров. Положения гипотезы лингвистической относительности и детерминизма весьма трудно прове­рить точными методами научной психологии, но давайте рассмотрим по крайней мере один конкретный экспери­мент, в котором сделана попытка установить связь между отдельным аспектом данного языка и отдельным аспектом поведения. Если смотреть с недосягаемой вы­соты гипотезы Уорфа, такой ограниченный эксперимент может дать разочаровывающие результаты, но исследо-

вание связи всей языковой системы со всей системой мировоззрения, очевидно, нам не под силу.

Несколько весьма ценных экспериментов было про­ведено в конце 50-х годов в рамках «Southwest Project in Comparative Psycholinguistics» (Carrol, Casagrande, 1958).

Особенно интересен проведенный в соответствии с этим планом эксперимент по исследованию граммати­ческого детерминизма в языке навахо (р. 27).

«В языке навахо, если используются глаголы, свя­занные с манипуляцией (handling), обязательно упо­треблять определенную глагольную форму, соответ­ствующую форме или другим существенным признакам предмета, о котором идет речь. Так, если бы я попросил вас на языке навахо передать мне какой-то предмет, я должен был бы употребить определенный глагол в со­ответствии со свойствами этого предмета. Если это длин­ный, гибкий предмет, например кусок веревки, я должен сказать sarileh; если это предмет длинный и твердый, например палка, я должен сказать santiih, a если это нечто плоское и гибкое, вроде бумаги или ткани, я дол­жен сказать sanilcdos, и т. п.».