Итак, существуют по крайней мере три основных способа репрезентации наших впечатлений: действие, образ и язык. Ни один из них не может полностью удовлетворить потребности человека: мы должны овла­деть манипулятивиыми навыками, зрительными конфи­гурациями, социальными обычаями, наукой, историей и т. п. Эти три способа употребляются и независимо друг от друга, и во взаимодействии. Кроме того, как уже говорилось выше, должны существовать и какие-то не выраженные явно формы мысли, предшествующие порождению действий, образов и высказываний.

Брунер, Пиаже и другие представили много свиде­тельств того, что эти способы репрезентации развиваются именно в том порядке, в каком они были рассмотрены в этой книге. Нет возможности здесь оценить правиль­ность такого сложного предположения, но несколько примеров могут оказаться весьма полезными. Что касается предписывающего способа репрезентации, то Пиаже знакомит нас с рядом ценных наблюдений над своими собственными детьми на первом году их жизни. Вначале кажется, что все предметы в значительной степени репрезентируются через действия. Рассмотрим следующий пример, взятый из наблюдений Пиаже над его семимесячным сыном (1954, р. 22):

«Лоран... потерял коробку от сигарет, которую он только что схватил и которой он размахивал. Он нечаян­но отбросил ее, иона оказалась вне поля зрения. Тогда он немедленно поднес руку к глазам и долго смотрел на нее с выражением удивления и разочарования — что-то вроде реакции на исчезновение коробки. Но вовсе не будучи склонным считать эту потерю невосполнимой, он начал снова размахивать рукой, хотя в ней ничего не было. После этого он снова поглядел на руку! Всякий, кто наблюдал такую сцену и реакцию ребенка, может интерпретировать это поведение не иначе, как попытку вернуть предмет назад. Подобное наблюдение... проли­вает свет на истинную природу предмета на данной стадии развития: это просто продолжение действия».

Через несколько месяцев действие и объект уже не так сильно связаны. Раньше ребенок никак не показы­вал, что осознает потерю объекта, который специально убирался,— если только ребенок уже не начал дви­гаться, чтобы получить этот объект. Но впоследствии ребенок начинал плакать и искать предмет, который ему показали и тут же спрятали, даже если он не стре­мился получить этот предмет. Он больше не повторяет движений, чтобы восстановить предмет, но имеет, по-ви­димому, внутренний образ этого предмета. Можно думать, что развитие идет от непосредственного моментального «хватательного» определения объекта к определению, которое все менее и менее связано с действием и все более и более — с визуальной репрезентацией (хотя некоторые основные характеристики визуальной репрезента­ции являются, конечно, врожденными).