В этих словах чувствуется явная беспомощность. Психологический анализ бредовых переживаний изнутри, из «я» больного проводится до тех пор, пока, по образному выражению Кронфельда, не закрывается семафор, пока не натыкаются на непонятные, психологически невыводимые идеи. Здесь выступает на первый план стойкая, ничем не коррегируемая патологическая уверенность и знание больного в процессе толкования происходящего. Это и есть патологическое изменение содержания «я» больной личности.

Для того, чтобы не скатиться окончательно в мистику, Ясперс, Груле и другие перебрасывают мост между психологически достаточно сложным первичным бредом и непосредственно органическим шизофренным процессом. В результате получается, что попытка со стороны последователей феноменологического направления выводить болезнь из личности, приводит к противоположному результату, а именно: сведение сложных психопатологических сдвигов в содержании сознания личности непосредственно к биопатологическому органическому процессу уничтожает всякую роль личности в становлении болезни. В этом факте замечательно то, что это идеалистическое направление в психиатрии в конечном счете смыкается в данной проблеме с выводами другой школы «механицистов», исходивших из противоположной позиции: известно, что Клерамбо с самого начала исследований последовательно рассматривает бред как непосредственное выражение неврологического процесса, снимая всякую роль личности в возникновении бреда.

Из французских психиатров особого внимания заслуживает П. Жане, который основное расстройство в бредообразовании находит в области интеллектуальных чувств, понимаемых им как результаты действий. Процесс бредообразования он ищет в объективации, в отчуждении этих чувств, возникающих на почве понижения психического напряжения.

Аккерман в своем критическом реферате об учений Жане считает, что сущность шизофренного бреда следует искать в особой специфической форме отчуждения, более глубоко задевающего самое ядро личности. Шизофренический бред, по его мнению, вытекает из отчуждения внутренней речи от мышления, в результате этого отчужденные от сознания слова объективируются в форму «слышания» и «говорения», а смысловые значения этих слов, оторванных от мира вещей, наоборот, присваиваются сознанием и воплощаются в виде особого сознания значения под регулирующим влиянием аффективности.