И, наоборот, практически абсолютное бесправие личности при каком-нибудь тоталитарном режиме может сочетаться с внутренней свободой и внешней неуправляемостью индивида со стороны властей. Но все это, скорее, исключения, чем правило. Обычно самоуправляемая группа заботится о становлении и развитии автономного и наделенного правами индивида, в то время как в несвободной группе поощряется рабски исполнительный, нетворческий тип характера,

Руссо прав: «Сила создала первых рабов, трусость увековечила их. Если разбойник нападает на меня в глухом лесу, я силой вынужден буду отдать ему свой кошелек. Но если бы я мог скрыть его от разбойника, то разве я был бы все-таки обязан по совести отдать ему этот кошелек? Ибо, в конце концов, пистолет, который он держит, тоже власть. Согласимся же, что сила не создает права. Аристотель уверял, что люди по природе вовсе не равны, но что одни рождаются для рабства, а другие для господства. Аристотель принимал следствие за причину. Всякий человек, рожденный в рабстве, рождается для рабства, — нет, конечно, ничего более верного. Рабы теряют все в своих оковах, вплоть до желания освободиться от этих оков. Они довольны своим рабским состоянием, точно так же, как товарищи Улисса были довольны своим превращением в скотов. Итак, если есть рабы по природе, то это потому, что до этого были рабы вопреки природе».

Для воспитания, которое своей целью имеет развитие талантов личности и благо человечества в целом, совершенно необходима политическая и экономическая свобода. Чтобы уменьшить размеры власти, сосредоточенной в одних руках, необходимо дробить ее и/или децентрализовать. Конкурентный строй предназначен именно для того, чтобы путем децентрализации свести власть человека над человеком к минимуму.

В руках частных лиц экономическая власть никогда не будет ни единственной, ни полной, никогда не станет властью над всей жизнью человека. Если же ее централизовать и превратить в орудие политической власти, она порождает зависимость, едва ли отличающуюся от рабства.