Государство подчиняет себе ныне всю жизнь общества, вмешивается во все области, поглощает властью все общественные спонтанные инициативы, а значит, уничтожает историческую самодеятельность общества. Самостоятельность, которая, в конечном счете, поддерживает, питает и движет судьбы человечества.

Государство — прежде всего техника, техника общественного порядка и администрации.

В наше время государство стало могучей машиной, которая благодаря обилию и точности своих средств работает с изумительной эффективностью. Эта машина помещается в самом центре общества. Достаточно нажать кнопку, чтобы государственные рычаги пришли в ход, захватывая и подчиняя себе все части социального организма.

Массы знают, что, когда им что-либо не нравится или чего-нибудь сильно захочется, они могут достигнуть всего без усилий и сомнений, без борьбы и риска. Им достаточно нажать кнопку, и чудодейственная машина государства тотчас сделает, что нужно. Эта легкая возможность всегда представляет для масс сильное искушение. Масса все больше стремится под всякими предлогами пустить государственную машину в ход, чтобы подавлять творческое меньшинство, которое ему мешает всюду, во всех областях жизни — в политике, в науке, в индустрии.

В результате общество будет принуждено жить для государства, человек — для правительственной машины. Высосав все соки из общества, обескровленное, государство само умрет смертью ржавой машины, более отвратительной, чем смерть живого существа. Народ обращается в горючее для питания государственной машины. Костяк государства пожирает живое тело нации. Мертвая конструкция становится владельцем и хозяином жилого дома.

И вот Муссолини с редкой наглостью проповедовал формулу, якобы только что чудесным образом открытую в Италии: «Все для государства, ничего кроме государства, ничего против государства!». Этого достаточно, чтобы убедиться, что фашизм — типичный этатизм.

Муссолини нашел превосходно организованное итальянское государство, организованное не им, но как раз теми силами и идеями, с которыми он борется, — либеральной демократией, и начал безжалостно его истощать. Если Муссолини чего-нибудь и достиг, это настолько незначительно, незаметно и несущественно, что вряд ли может уравновесить то ненормальное увеличение власти, которое позволило ему использовать государственную машину до крайнего предела.