Действительно, хотелось бы, – и в особенности сейчас, когда в нашей стране происходит перестройка и это так необходимо, – хотелось бы получить от психологической науки больше сведений о человеке, о закономерностях его жизни и поведения в реальных социокультурных условиях, а также соответствующие рекомендации на счет того, как все это строить и перестраивать. Но, как я уже говорил, открываемые наукой законы есть идеальные абстракции. Галилеевская наука имеет очень много разных идеализаций, но она ничего, практически ничего не может сказать по поводу тех реальных ситуаций, которые мы создаем благодаря своей практике, и которые мы должны строить; ничего она не может сказать и по поводу перестройки "человеческого фактора". Необходимо ясно понимать это, понимать, что надлежащее место науки в экспериментальном отсеке. Для того, чтобы использовать ее знания и открытые ею законы, необходимо прежде всего создавать сложную системно-организованную практику их реализации. Если же мы хотим понять, что происходит в сложной системно-организованной реальности, – в нашей мыследеятельности, например, – то нам нужна совершенно иная наука, не галилеевская.

Искомая нами прикладная психология – это не какая-то добавка к академической психологии, развитой до Вундта, после Вундта и далее; это то, что нам нужно практически, для практического приложения, и что должно быть развито на иных, не галилеевских принципах. Она требует от нас ни много ни мало, как отказа от традиций и разработки совершенно новых средств, методов, интенций, анализа, другой методологии, отличной от той, которая развивалась последние сто лет. Хотя мне лично как человеку противно всякое разрушение, и я призываю не разрушать, а строить, строить новые методы, – но уже сам этот тезис означает, что приходится отказываться от традиционных психологических представлений, причем отказываться оптом, принципиально. Как человек, которому это неприятно, я ищу себе условия для компромисса и говорю: давайте мы откажемся от этих представлений в сфере практики и приложения, и создадим некий музей психологической истории, где все это будем сохранять, достраивать, и где все это будет очень здорово работать – ибо такова область реальной приложимости этих идей.