Страхи, основывающиеся на фантазии, вполне реальны для ребенка. Дебби страдала от беспокойства и тревоги, если не знала, где находится ее мать. Мать должна была отводить ее в школу и приходить за ней после уроков, но иногда это делала няня. Много лет назад кто-то выронил вещи из пакета для прачечной и их занесло ветром в школьный двор. Эти вещи (в числе которых были и женские) вскоре вернули, но до того как это произошло, дети забавы Д ради сочинили историю о кровавом убийстве. Дебби, в то время посещавшая первый класс, услышала эту историю и испугалась. Поскольку вещи принадлежали женщине, она вообразила, что жертва — ее мать. Ей много раз повторяли, что такого убийства вообще не было, что это всего лишь выдумка, но она все равно приходила в ужас. Ее мать, не желая больше травмировать ребенка, редко оставляла ее одну. Страхи Дебби затянулись на целый год и мать привела девочку ко мне.

Мой подход к ситуациям такого рода очень четкий. Я поговорила серьезно с Дебби об убийстве, попросила ее нарисовать картинки, изображающие сцену убийства, попросила ее разыграть эту сцену с куклами и проанализировала каждую деталь. Вскоре такие разборы вылились в форму подшучивания друг над другом и, наконец, однажды Дебби, уставшая от разговоров об убийстве, сказала мне «Виолет, там не было убийства, это было просто чье-то белье из прачечной, которое вывалилось из автомобиля! Давай не будем больше говорить об этом!». Дебби позволила себе избавиться от этого страха, и ее мать поняла, что может спокойно иногда оставлять ее одну. Но место этого страха заняли другие — и это не такое уж необычное явление. Дебби стала бояться, что ее мать может попасть в авиакатастрофу, разбиться при поездке на автомобиле и т. д. По очереди мы проигрывали с ней все эти страхи, не отрицая того, что такое может случиться. В конце концов, изображая на рисунке красками свой собственный гнев по поводу чего-то, Дебби объявила, что она настолько рассердилась на свою мать, что хотела бы, чтобы у нее отвалилась голова. Она тут же побледнела, закрыла руками рот и прошептала: «Нет, я этого не хочу!». Теперь мы могли начать работу над естественным проявлением ее собственного гнева—пожеланием смерти.