И в то же время нет ли чуда в том, что воспитание, обладая на протяжении веков и во всех известных обществах всеми свойствами социального института, смогло настолько полно изменить свою природу? Подобная трансформация покажется еще более удивительной, если подумать, что момент, когда она, по-видимому, произошла, оказывается как раз тем моментом, когда воспитание начало становиться подлинной социальной службой, поскольку именно с конца прошлого века не только во Франции, но и во всей Европе воспитание стремится поместить себя под все более непосредственный контроль и руководство со стороны государства. Вероятно, цели, преследуемые им, каждый день все более отрываются от местных или этнических условий, которые их определяли раньше; цели воспитания становятся более общими и абстрактными. Но тем не менее по сути своей они остаются коллективными. Действительно, не коллектив ли диктует их нам? Не он ли приказывает развивать у наших детей прежде всего качества, общие для всех людей? Более того, коллектив с помощью общественного мнения не только оказывает на нас моральное давление, для того чтобы мы понимали наши обязанности воспитателя, но и придает этому такое значение, что он сам берется за эту задачу. Легко предвидеть, что если он придает воспитанию такое значение, значит, он в этом заинтересован. И действительно, только исключительная особенность самой человеческой природы может обеспечить современное общество гражданами, в которых нуждается коллектив. Так как каждый из великих европейских народов занимает огромную территорию, так как он объединяет самые разные народности, так как в обществе наблюдается бесконечное разделение труда, то индивиды, образующие этот народ, настолько отличны друг от друга, что между ними почти нет ничего общего, за исключением, правда, одного их основного человеческого качества - их человеческой природы. Следовательно, они могут сохранить единство, необходимое для любого социального консенсуса, только при условии, что они похожи друг на друга настолько, насколько это возможно при одном-единственном признаке, то есть в силу того, что все они люди. Другими словами, в столь дифференцированных обществах не может быть другого коллективного типа, кроме как родового типа человека. Пусть он потеряет что-то от своей общности, пусть он поддастся прежнему сепаратизму, и мы увидим, как современные большие государства превратятся во множество маленьких отдельных групп и распадутся. Таким образом, наш педагогический идеал объясняется нашей социальной структурой, так же как идеал греков и римлян мог быть понятен только через организацию их общества. Если наше современное воспитание больше не столь национально, то причину этого следует искать в структуре современных наций.