«Рассказ «Г» самый полный, самый выразительный, а рассказ «В» является «каркасом» сюжета» (—0,83).

«Рассказ «Г» более правдоподобен» (-0,65).

«В рассказе «Г» более ясный смысл» (—0,97).

«Рассказ «Г» написан более спокойно, не такое однообразие как в других» (—0,83).

«Вариант «Г» более совершенный, в нем более четко раскрыты истинные чувства и яснее написано» (—0,94).

«Как мне кажется, это самый совершенный отрывок. Написано более интересно, понятно» (—0,71).

Анализ «отчетов» испытуемых с инверсированным типом реакции приводит к мысли о том, что, помимо критериев совершенства художественной формы и «эстетической доминанты» (бытовая психологическая 'драма, традиционный реализм русской литературы начала XX в. и т. п.) в основе реакции на литературное произведение лежат критерии «жизненной правды», «правдоподобия», «эффекта присутствия».

Анализ реакции испытуемых на произведение изобразительного искусства.

Предварительно покажем особенности каждого из предъявлений диагностики «экспериментальной деформации», изучающей специфику восприятия изобразительного искусства.

1. Исходным образцом явилась картина Ван Гога «Стул Винцента». Предлагаем ее искусствоведческую трактовку.

«Стул Винцента» — дневной свет в его соломенной желтизне, оттененной голубыми контурами. Никакой экзотики, подчеркнутая деревенская простота. На сиденье — трубка и кисет с табаком, в ящике на заднем плане (с четкой надписью «Винцент») — прорастающая луковица.

Простодушный и откровенный стул, широко расставивший ноги-палки, как бы слегка разъезжающиеся, словно у щенка, развернут на зрителя — в отличие от гогеновского кресла, надменно отворачивающегося от смотрящих. Нет романтических изгибов, тайн — все на виду, все наружу. Однако настроение тревоги ощутимо не меньше: положение трубки на соломенном сиденье — такое же ненадежное, а в одиночестве стула, покинутого среди бела дня в светлом пустынном пространстве, есть нечто безутешное и бесконечно печальное.