Робин. Да. Вспомните Конрада Лоренца (СНОСКА: Лоренц, Конрад (1903-—1989), австрийский зоолог, один из создателей этологии.) его гусей. Он обнаружил, что гуси вследствие импринтинга привязываются к первому предмету, который видят.

Джон. Помню. Один выводок — только из скорлупок — увидел первым Лоренца. Гусята взяли себе Лоренца мамой.

Робин. А помните, другому выводку на глаза первым попался большой желтый шар? "Реакция следования" вела гусят за ним, пока шар не лопнул, кажется.

Джон. Наверное, жуткое трелище, когда ваша мать взрывается. Где-то в Германии должен обитать крайне отчужденный гусь... Итак, в возрасте от шести месяцев до двух-трех лет нормальный ребенок очень сильно привязан к матери, и если в этот период он разлучен с матерью, не получает сильнейшей компенсирующей поддержки, ребенку, скорее всего, придется страшно плохо. В случае действительно долгой разлуки с матерью —например, при госпитализации ребенка - он пережнвает горький опыт, делимый Боулби на три стадии: протест, отчаяние, отчуж-дение. Кроме того, Вы подчеркивали, что для ребенка не все проходит гладко, даже если мать остается при нем постоянно, она может оказаться не способной наладить с ним общение, то есть "включить" эмпатию, погрузившись в переживания своего детства, а не способна—из-за болезненных воспоминаний. Ребе-нок ощутит это и, несмотря на все, что получает, будет чувст-вовать, что любим "не по правилам". Но глупо было бы сваливать вину на мать—возможно, у нее самой детство оказалось тяжелым. Не стоит винить и бабушку, потому что, вероятно, и у бабушки... и у прабабушки... и у прапрабабушки...

Робин. Да, виноватых пусть ищут политики.

Джон. Ладно. Теперь я хотел бы узнать подробнее, что такое эта Ваша "депривация".