— Это тебе. Очень интересно, обязательно прочитай.

— Ага, спасибо. Прочту. Не читает.

— Ну как, прочел?

— Нет еще. Не успел. Прочту. Обязательно. Не читает. Собирается, честно собирается. Но вот поди ж ты... Любую мусолит ерунду, только не это. И всего обидней, пожалуй, что та же книжка, небрежно рекомендованная каким-нибудь Генкой как «ничего», будет вылистана от корки до корки!.. Причины уже можно, наверное, не объяснять. Из песни, как хорошо известно, слова не выкинешь, а музыку и подавно. Мы наивно убеждены, что слова, говоримые ребенку (великовозрастному включительно), воспринимаются им в том значении, которое они имеют для нашего сознания. Но мы не слышим ни песен своего подсознания, ни той музыки, далеко не всегда сладкозвучной, в которую преобразует все это подсознание воспринимающего. Вот она, эта музыка.

Ах, как ты слаб и незрел, как же ты мал и глуп!

Ох, как же ты ленив и неаккуратен, забывчив, необязателен, безответствен и непорядочен!

Ух, ничего ты собою не представляешь, ничего не умеешь!

Эх, до полноценного человека тебе еще далеко!

Эй, ты зависим от меня, у тебя не может быть своего мнения и своих решений, я тобой управляю, безвольная ты скотинка! ФУ, какой же ты все-таки непроходимый чудак! трам-тарарам...

— Что за ерунда, что за чушь?.. Ничего подобного нет и в мыслях!..

Правильно, ничего подобного. (Допустим, что ничего подобного.) Но так получается при нашем безвариантном, задолбленном поведении. так выходит, когда мы не слушаем себя слухом Другого, не смотрим его глазами, не чувствуем его чувствами...

Так самое необходимое — и высокое, и прекрасное!— мы связываем для ребенка с адом: с чувством собственной неполноценности и вины, с тревогой и злостью, со скукой и безлюбовностью. Так в зародыше убиваем и страсть к истине, и потребность в самоусовершенствовании.

Почему я продолжаю делать все ту же ошибку? По меньшей мере пять раз в день я продолжаю ловить себя в своих общениях все на том же «трам-тарарам». И даже в только что сказанном. А сколько раз не ловлю?..