Сестра пациентки рассказала мне о двух инцидентах, которые должны были иметь большое значение для Джулии. О первом ее мать, вероятно, не знала; о втором она не могла себя заставить рассказать. Мы вернемся ко второму инциденту чуть позднее. Первый же произошел, когда Джулии было четырнадцать или пятнадцать лет. Несмотря на отстраненность от нее отца и его относительную неприступность, Джулия, по-видимому, его обожала. Он иногда ходил с пей гулять. Однажды Джулия вернулась с такой прогулки в слезах. Она никогда не рассказывала матери, что случилось. Та упоминала мне про это, сказав, что была уверена, что между Джулией и ее супругом имело место нечто ужасное, но она так и не выяснила что. После этого между Джулией и ее отцом не осталось ничего общего. Однако сестре она сообщила по секрету, что отец завел ее в телефонную будку и она подслушала "жуткий" разговор между ним и его любовницей.

Г-жа X., не колеблясь, обзывала мужа при дочерях бранными словами и, нагромождая бесчисленные примеры несправедливости, пыталась перетянуть их на свою сторону. Однако старшая сестра заняла серединную позицию, а Джулия, очевидно, никогда бы не стала входить открыто в сговор против отца: после того случая в телефонной будке она просто отрезала себя от него, но не сообщала никакой информации и не лила воду на мельницу матери. Впрочем отец, как он сказал, сам ушел от реальности. Он не обвинял жену при дочерях, поскольку не нуждался в их поддержке. Хотя он и считал ее бесполезной женой, "надо отдать ей должное, говорил он, она была хорошей матерью, обязан это признать". Старшая сестра видела грехи с обеих сторон, но старалась, насколько возможно, быть благоразумной и уравновешенной, не принимая ни ту ни другую сторону. Но если бы ей пришлось выбирать, она приняла бы сторону матери против отца и сторону матери против Джулии. Что касается последнего выбора, то такой поступок не был бы неблагоразумным. Обвинения Джулии, выдвигаемые против матери, с банальной точки зрения здравого смысла изначально были дикими и фантастическими. Они и сперва должны были звучать как весьма безумные. "Громкие слова и пустая болтовня" о том, что тебя душат и не позволяют жить и быть личностью, для обычной семьи со здравым смыслом, по-видимому, вообще не имеют никакого смысла. Она говорила, что никогда не была нужна матери, однако являлась ее любимицей: мать делала для нее все и давала ей все. Она говорила, что мать душит ее, однако мать побуждала ее взрослеть. Она говорила, что мать не хочет, чтобы она становилась личностью, однако мать побуждала ее иметь больше подруг, ходить на танцы и т. п.