Желая покончить с этим вопросом так, чтобы угодить вам,— ведь вы любите методичность,— я буду различать несколько типов людей, над которыми можно производить опыты. Я думаю, что если мы будем иметь дело с грубыми, необразованными, невежественными, неподготовленными людьми, то после операции снятия катаракты, когда глаз станет здоровым, предметы будут отражаться в нем вполне отчетливо. Но так как эти люди совершенно не привыкли рассуждать; так как они не знают, что такое ощущение, идея; так как они не в состоянии сравнивать идей, полученных путем прикосновения, с идеями, полученными при посредстве глаз, то они будут говорить: “Вот круг, вот квадрат”, причем на их суждения нельзя будет полагаться, или же они откровенно признаются, что не замечают в видимых предметах ничего похожего на то, к чему они прикасались.

Есть другие люди, которые, сравнивая зрительные впечатления от тел с впечатлениями, полученными посредством осязания, и осязая в воображении эти находящиеся на расстоянии от них тела, скажут, что одно из них — квадрат, другое — круг, но не будут знать толком, почему они это говорят: ведь сравнение идей, полученных ими посредством осязания, с идеями, полученными посредством зрения, происходит у них не так отчетливо, чтобы они могли убедиться в истинности своего суждения.

Теперь, мадам, я перейду без всяких отступлений к метафизику, над которым стали бы проделывать этот опыт. Я нисколько не сомневаюсь, что с той самой минуты, как он стал бы отчетливо различать предметы, он начал бы рассуждать о них так, словно видел их всю жизнь, и что, сравнив идеи, полученные им посредством зрения, с идеями, полученными посредством осязания, он сказал бы с такой же уверенностью, как вы и я: “Я весьма склонен думать, что вот это — тело, которое я всегда называл кругом, а вот то — тело, которое я всегда называл квадратом;

но я не решусь утверждать, что это именно так. Откуда я знаю, что, если я приближусь к ним, они не исчезнут вдруг в моих руках? Откуда я знаю, что предметы моего зрения должны быть также предметами моего осязания? Я не знаю, осязаемо ли видимое мной. Но если бы я даже знал это и если бы я поверил на слово окружающим, что то, что я вижу, есть действительно то, к чему я прикасался, это не подвинуло бы меня далеко вперед. Ведь эти предметы могли бы претерпеть изменения в моих руках и через посредство осязания дать мне ощущения, совершенно противоположные тем, которые я испытывал благодаря зрению”. “Господа,— мог бы он прибавить,— вот это тело кажется мне квадратом, а вот то — кругом, но я совершенно не уверен в том, что они таковы же для осязания, как и для зрения”.