Придите". У постели больной мы встретились с Марией. В минуту, когда к Тине вернулось сознание, она увидела Марию и вскрикнула:

"Вон, вон!.." Через три дня девочке стало легче. Она рассказала обо всем. Ее ошеломило требование сектантов: ни о чем нельзя думать. Как же это так? А что такое душа, что такое красота души? Разве можно во что-то верить не думая? Это глубоко потрясло девочку. Рассказала девочка откровенно и о своем горе - о том, почему она пошла к сектантам, что думала и переживала перед этим, как хотела покончить жизнь самоубийством. Теперь, когда Тина открыла душу, можно было осторожно коснуться сердечной раны. "Девочка, ты прекрасна, - сказал я Тине. - Прекрасна не только душой, но и телом. У тебя красивые глаза и коса, красивое лицо и фигура. Красота твоя - п в гордости, в переживании собственного достоинства. Ты найдешь свое счастье. Ты уже убеждена, что настоящее счастье не в том, чтобы быть бессловесной, покорной божьей скотинкой, а в том, чтобы верить в силу разума, творить счастье. Поправляйся скорее, тебя ждут друзья. А от этих лицемеров будь как можно дальше..." Я не успел закончить. Тина перебила меня: - Нет, я еще пойду туда. Скажу им... Она еще раз пошла к ним и сказала правдивые, страстные слова. Когда проповедник снова начал говорить о необходимости верить сердцем, а не умом, Тина встала и звонким голосом спросила: - А разум - разве это не душа? Ошарашенный проповедник, не догадываясь, к чему ведет свою мысль девочка, ответил: - Да, разум - это душа. Только у человека есть разум. - А что же тогда остается от души, если нельзя думать, как вы поучаете? Мне хотелось знать, что такое вечность, о которой вы так много говорили. Хотелось представить, что же это такое - царство небесное. Хотелось понять, почему я каждую минуту должна готовиться к смерти. Я хотела верить во все это. Но меня поразило, почему же об этом нельзя думать? Как же верить в то, о чем нельзя думать? Проповедник молчал. Он был сбит с толку простыми и мудрыми доказательствами четырнадцатилетней девочки. Потом он взволнованно стал говорить вновь о том же самом: - Верить сердцем нужно потому, что так требует бог. - Но сердце человеческое - это и есть разум, - сказала Тина. - Без ума нет человеческого сердца. Сердце есть и у живого, но без разума оно не стало душой. Вы много говорите о душе, а сами накладываете на нее цепи. Вы превращаете душу в рабыню. Отбираете у людей живую душу и превращаете ее в мумию. А я хочу жить. Хочу думать не о смерти, а о голубом небе и цветах. Возможно, читателю покажется невероятным, чтобы такие глубокие мысли и так могла выразить четырнадцатилетняя девочка. Я тоже не поверил бы, если бы в мою жизнь не вошла эта прекрасная душа, если бы я сам не был много раз до глубины души взволнован ясностью, мудростью и вдохновением ее слов о жизни, правде, красоте, счастье, идеалах. Не преувеличиваю влияния Тины на верующих: они не стали атеистами, выслушав ее гневные и правдивые слова. Но эти слова кое - кого потрясли, особенно молодых, потрясли правдой, искренностью, непримиримостью к злу, насилию над человеком. Столкнувшись с чужим идейным влиянием, Тина вступила в борьбу за свою духовную свободу и вышла победительницей. Если бы в те дни, когда девочку потрясла мысль о неизбежности смерти, а потом и мысль о своей неполноценности и недоступности настоящего счастья, ей не помогли, если бы вся жизнь, которая окружала Тину в школе, не была проникнута оптимистическим мировосприятием, она поддалась бы влиянию религиозного мировоззрения. Стойкость против чужих идейных влияний вырабатывается всем строем духовной жизни коллектива; ярче всего это качество проявляется при тех обстоятельствах, когда человек встречается с глазу на глаз с идейным противником.