Однако не может не поразить открытие того обстоятельства, что во всех этих случаях интерпретация, основанная на допущении бессознательных гомосексуальных наклонностей и бегства от них, остается совершенно неэффективной в терапевтическом отношении. Значит, должна быть какая-то другая, более правильная интерпретация. Ответ предлагает пример из ситуации переноса (СНОСКА: Меня не раз поражало то, что стоило мне продемонстрировать Моим пациенткам желание быть мужчиной, полностью свободное с каких бы то ни было объектных отношений, как они реагировали с неизменной быстротой и наивностью, как будто я “упрекала” их в гомосексуализме.).

Одна пациентка в начале лечения неоднократно присылала мне цветы, сначала анонимно, а потом открыто. Мое первоначальное толкование, что она ведет себя как мужчина, ухаживающий за женщиной, не изменило ее поведения, хотя она и приняла его со смехом. Мое второе толкование, согласно которому подарки предназначались в качестве компенсации за обильные проявления агрессивности, также не возымело действия. Вместе с тем картина изменилась как по мановению волшебной палочки, когда у пациентки возникли ассоциации, недвусмысленно демонстрирующие ее уверенность, что с помощью подарков можно поставить человека в зависимость. Последующая фантазия выявила стоящее за этим желанием более глубокое деструктивное содержание. По ее словам, она хотела бы быть моей служанкой и все делать для меня наилучшим образом. Так я стала бы зависеть от нее, полностью доверять ей, и тогда однажды она подложила бы мне яду в кофе. Она подвела итог своей фантазии, абсолютно типичной для этой группы людей следующей фразой: “Любовь – это способ убийства”. Приведенный пример особенно наглядно раскрывает характерную для всей группы установку. Поскольку сексуальные импульсы по отношению к женщинам воспринимаются осознанно, они зачастую действительно переживаются как настоящие преступления. Коль скоро аналитик воплощает собой образ матери или сестры, инстинктивная установка при переносе оказывается недвусмысленно деструктивной, так что цель ее состоит в господстве и разрушении; другими словами, последняя деструктивна, но не сексуальна. Поэтому термин “гомосексуальный” вводит в заблуждение, ибо под гомосексуальностью обычно подразумевается установка, в которой сексуальные цели хотя и смешаны с деструктивными элементами, все-таки направлены на партнера того же пола. В данном случае, однако, деструктивные импульсы слишком непрочно соединены с либидинозными. Привнесенные сюда сексуальные элементы постигает та же участь, что и в пубертате: удовлетворительные отношения с мужчиной невозможны по причинам внутреннего характера, поэтому остается некоторое количество несвязанного либидо, которое можно направить на женщин. Как я покажу дальше, в силу ряда причин все прочие выходы для либидо, такие, как работа или аутоэротизм оказываются неподходящими. В качестве позитивного момента во влечении к другим женщинам вдобавок наблюдается еще и обращение – правда, во всех этих случаях безуспешное – к поискам мужского начала в себе, а также попытка обезвредить деструктивные импульсы с помощью либидинозных связей, впрочем, столь же безуспешная. Такая комбинация факторов отчасти объясняет тревогу по поводу гомосексуальности: почему получается так, что в подобных случаях сексуальные, нежные или хотя бы дружеские чувства не направлены в сколько-нибудь значительной степени на женщин.