Имея такую общую основу, требование моногамии в индивидуальных случаях может усиливаться с разных сторон. Иногда господствующую роль в экономике влечений может играть лишь один из компонентов этого требования, или же иной вклад вносят все те факторы, которые мы считаем движущими силами ревности. Фактически мы могли бы описать требование моногамии как попытку застраховаться от мук ревности.

Так же как и ревность, оно может быть вытеснено чувством вины, нашептывающим, что у нас нет права на исключительное обладание отцом. Или опять-таки оно может заслониться другими инстинктивными целями, как например, в хорошо известных нам явлениях скрытой гомосексуальности.

Далее, как я уже говорила, полигамные желания вступают в противоречие с нашим собственным идеалом верности. В отличие от требования моногамии, которое мы предъявляем другим, наша установка в отношении собственной верности не имеет прямого прототипа в детских переживаниях. Его содержанием является ограничение влечения; поэтому оно отнюдь не элементарно, но изначально представляет собой трансформацию влечения.

Как правило, с требованием моногамии мы чаще встречаемся у женщин, чем у мужчин, и мы спрашиваем себя, почему это так. Вопрос для нас не в том (как это часто утверждают), действительно ли мужчина от природы более склонен к полигамии; хотя бы уж потому, что мы слишком мало знаем о природной предрасположенности. Но помимо этого, такое утверждение явно представляет собой тенденциозную уловку в пользу мужчин. Я полагаю, однако, что мы вправе задать вопрос, какими же психологическими факторами объясняется то, что в реальной жизни мужская верность встречается гораздо реже женской.

Этот вопрос допускает несколько ответов, поскольку нельзя отделять исторические и социальные факторы. К примеру, мы можем подумать о том, в какой мере большая верность женщин может быть вторично обусловлена тем, что мужчины навязывают свое требование моногамии куда более эффективным способом. Я имею в виду не только экономическую зависимость женщин, не только драконовские наказания за женскую неверность; речь идет о более сложных факторах, которые Фрейд прояснил в “Табу девственности”, – прежде всего о мужском требовании, чтобы женщина вступала в брак девственницей, с целью обратить ее в своего рода “сексуальное рабство”.