Так, Вандриес, например, пишет: «Прежде чем стать простым суффиксом, «полное слово» постепенно освобождается от своего собственного значения... Лишаясь своего конкретного значения, слова, ставшие суффиксами, приобрели отвлеченное значение, которое давало возможность выражать ими известную морфологическую категорию» (СНОСКА: Ж. Вандриес, Язык, стр. 163, 164. 396).

И действительно, есть языки, в которых различные грамматические категории выражаются отдельными словами. Так, если мы возьмем предложение человек убил кролика, в русском языке в самой форме человек уже выражено понятие единственного числа, мужского рода, а в форме глагола убил заключено понятие времени, числа, значение активности и т. д. В слове «кролика» выражено самой формой и число, и род, и одушевленность, в то время как в языке индейцев понка все эти значения выражаются отдельными словами. Чтобы выразить человек убил кролика, индеец понка должен сказать: «Человек, он, один, живой, стоя (в именительном падеже), нарочно убил, пустив стрелу, кролика, его, живого, сидящего (в винительном падеже)», ибо форма глагола «убить» для данного случая должна быть выбрана из числа нескольких форм. Глагол меняет свою форму путем инфлексии или инкорпорации (присоединения) частиц, чтобы обозначить лицо, число, род, одушевленность или неодушевленность, положение (стояние, лежание, сидение) и падеж. Форма глагола выражает также, совершено ли действие убийства случайно или преднамеренно, совершено ли оно при помощи снаряда... лука и стрелы, или ружья...» (СНОСКА: Л. Леви-Брюль, Первобытное мышление, М. 1930, стр. 96.).

Случается и так, что звукового выражения формы совсем нет, а грамматическое значение имеется: например, в болгарском языке в предложении насилом можеше ме зе (букв. = възл), но не можеше ми да(СНОСКА: См. Л. Потебня, Из записок по русской грамматике, т. I—II, стр. 31.) (силой можешь взять, но не можешь мне дать). Формы инфинитива здесь нет, а есть значение, которое узнается по функции слова в предложении. Это отмечал еще Овсянико-Куликовский, говоря, что «в прогрессирующих языках ярко сказывается стремление устранять суффиксы и окончания, в силу чего многие слова являются лишенными этих внешних знаков грамматических форм. Значит ли это, что в таких словах совсем нет этих форм? Они есть, но только они поставлены в зависимость от форм синтаксических» (СНОСКА: Д. Н. Овсянико-Куликовский, Синтаксис русского языка, Спб. 1912, стр. 8.). Они только выражаются не морфологически. Мы наблюдаем на многих примерах, что часто грамматические понятия не выражены никакими морфемами. Так, например, в русском языке в родительном падеже множественного числа нет морфемы, выражающей значение множественного числа: солдат, турок, сапог. Но мы не смешиваем эту форму с именительным падежом единственного числа, так как, прибегнув к синтаксической соотнесенности, мы выявляем иное грамматическое значение, а именно: множественное число, родительный падеж. А если есть грамматическое значение, то оно найдет то или иное выражение, потому что все в языке значит и у всякого слова грамматическая форма выражает какие-либо отношения, хотя это выражение и имеет «нулевое выражение».