В решении проблемы происхождения языка нельзя обойти такой важный и вполне закономерный вопрос: какими могли быть способы связи между звуком и образом предмета?

Для нас теперь вопрос о том, почему тот или иной предмет называется тем, а не иным словом, кажется, не имеет смысла. Мы не усматриваем в соотношении наименования и наименованного необходимой связи. А между тем этимологический анализ слов убеждает нас в том, что наименование предметов, как правило, носит вполне мотивированный характер (СНОСКА: «В создании языка нет произвола, а потому уместен вопрос, на каком основании известное слово значит то именно, а не другое» (-4. Л. Потебня, Мысль и язык, изд. 2, Харьков 1892, стр. 104).

В решении этого вопроса следует четко разграничить два плана: генетический и современное состояние языка. Что касается современного состояния, то наименование предметов происходит с учетом уже исторически сложившегося значения слова. И мотивированность названий определяется не материальной, а смысловой стороной слова. Совсем по-другому исторически возникало наименование предметов, когда еще не было никакой языковой традиции, когда полуживотные предки человека унаследовали от животных звуки, не имеющие того смыслового содержания, которое они приобрели впоследствии.

По своему физиологическому и психологическому механизму возникновение речи является результатом прочной фиксации в мозгу условно рефлекторной связи или ассоциации между определенным звуком, который человек слышал и произносил, мускульным движением речевых органов, образом предмета, который вызывал данную звуковую реакцию, и, наконец, впечатлением от тех последствий, которыми сопровождался данный звук. В силу еще слабо развитых внутренних тормозных процессов в коре головного мозга безудержные эмоции пронизывали собой всю деятельность дикаря, получая свое материальное воплощение как в различного рода органических движениях, так и во внешних движениях: мимике, пантомимике, жестах и, наконец, в движениях мышц речевого аппарата, продуцировавших всевозможные звуки. Ввиду того что возникновение различных эмоций вызывалось воздействием различных предметов и явлений внешнего мира, нет ничего удивительного в том, что ассоциативная связь между определенным комплексом предметов и звуковым комплексом, сигнализировавшим о них, могла осуществляться и через эмоциональную сферу первобытного человека. Этот принцип связи между предметами и звуковыми комплексами включал в себя довольно широкий круг явлений: эмоциональные выкрики в ситуации угрозы, нападения, призыва, драки, удовлетворения тех или иных потребностей, предупреждения, побуждения, произнесение звуков, сопровождавших те или иные трудовые операции, и т. п. В силу того, что наши предки были общественными животными, жили и трудились в условиях стада, неоднократно издаваемые ими звуки в определенной ситуации, воздействуя на кору их мозга, вызывали образование временной связи между данными звуками и тем, что их сопровождало. Постоянно меняющиеся и варьирующиеся объективные раздражители, тысячекратные повторения на практике этих связей — все это обусловливало дифференциацию и обобщение этих связей и их усложнение. Развитие аналитико-синтетической деятельности слухового и речедвигательного анализаторов происходило под постоянным контролем жизненной практики. Многократное удовлетворение соответствующей потребности организма служило средством подкрепления целесообразной голосовой реакции и адекватного восприятия звуков, закрепляя в мозгу полезные связи, а неудачи затормаживали ненужные, нецелесообразные связи.