Объектом собственного имени существительного «Ломоносов» является гениальный русский ученый XVIII в., а объектом местоимения «наше» — все, принадлежащее тем лицам, к числу которых относит себя говорящий. Так дело обстоит в отношении всех знаменательных слов, включая и числительные.

 Разумеется, числительные имеют свои особенности, отличающие их от других слов, но выводить отличительную особенность их значений из того, что «пять вообще» не существует самостоятельно в действительности,—значит забывать, что «животное вообще» тоже не существует самостоятельно, значит — игнорировать природу понятия как своеобразного отражения действительности.

«Плод» как таковой, «животное» как таковое и т. п. увидеть невозможно, ибо реально существуют лишь отдельные яблоки, груши, отдельные представители животного мира и т. п., а наши понятия отражают общие и существенные черты этих предметов. То же следует сказать о понятиях «тяжесть», «скорость», «пять». Понятия о числах в этом отношении ничем не отличаются от всех прочих понятий — подобно тому, как нельзя увидеть или взять в руки стоимость, нельзя увидеть такую вещь, как «пять вообще». Но, разумеется, нельзя на этом основании утверждать, что такой вещи в действительности не существует, что объективно, в природе и обществе, нет явлений, отражением которых эти понятия являются, что соответствующие слова ничего не называют. Это значило бы признать все понятия фикциями.

А. И. Смирницкий, сравнивая слова, называющие реальные предметы, со словами, называющими фантастические образы, произведения фантазии (русалка, домовой и т. п.), говорит: «Мы имеем два таких случая:

Первый, основной: звучание — значение — предмет (явление) и пр.

Второй, производный: звучание — значение.

Звучание и значение всегда идут вместе, и без соединения того и другого нет слова, тогда как значение и предмет или явление не находятся вместе во всех случаях, хотя вообще их соединение друг с другом и характеризует основной случай, и самое существование другого, производного случая (без «предметного» звена) обусловлено существованием первого, основного» (СНОСКА: «Вопросы языкознания» № 2, 1955 г., стр. 84. 262). С этим нельзя согласиться. Ведь значения слов представляют собой отражения не только материальных объектов, существующих вне нашего сознания, но и явлений нашего сознания, наших мыслей, фантазий, настроений и т. д. Значение слова «домовой» отражает образ, имевшийся (отчасти и ныне имеющийся) в сознании некоторых людей. Для большинства людей, пользующихся русским языком, значение этого слова включает в себя понимание того, что образ этот фантастический, что такого предмета в действительности не существует. Но есть немало явлений, существующих только в сознании людей: мечта, надежда, сомнение, умозаключение, абстракция. Было бы ошибкой заключить, что поскольку абстракцию нельзя увидеть или взять в руки, постольку понятие «абстракция» лишено объекта, что такой вещи не существует, вследствие чего данное слово ничего не называет, что этому слову, как и слову «пять», называть нечего. Если принять эту точку зрения, то придется признать такие понятия, как «мысль», «дедукция», «истина», «заблуждение», «печаль», «гнев» и т. п., также лишенными объекта, беспредметными понятиями, что, разумеется, неверно. Понятия человека о его собственных мыслях и чувствах, о мыслях и чувствах других людей отнюдь не являются беспредметными. Они тоже являются отражением действительности.