Ссылаясь на то, что важнейшие слова языка, которым пользуются люди, якобы бессмысленны, позитивисты приходят к выводу о том, что слова вообще не способны выразить то, что мы думаем. Все, с чем мы имеем дело,— это, согласно взгляду субъективных идеалистов, мир ощущений и восприятии, мир «данного», который, по Чейзу, «не может быть выражен словами».

При этом в своем отстаивании тезиса «мысль изреченная есть ложь» они идут так далеко, что, например, А. Тарский приходит к выводу, что «в отношении к разговорному языку, по-видимому, невозможно не только определить понятие истины, но даже последовательно и в согласии с законами логики оперировать этим понятием» (СНОСКА: Цит. по книге Адама Шаффа «Некоторые проблемы марксистско-ленинской теории истины». Издательство иностранной литературы, М. 1953, стр. 98.). Р. Карнап утверждает, что «поскольку определение значения осуществляется в словах и, следовательно, является неточным, то вывод, достигнутый таким путем, может быть лишь неточным и двусмысленным» (СНОСКА: Цит. по книге М. Корнфорта «Наука против идеализма», стр. 222.).

По мнению семантических идеалистов, неспособность слов выражать наши понятия лишает людей возможности правильно понять друг друга. А отсутствие взаимопонимания порождает якобы социальные вопросы, вокруг которых развертывается ожесточенная борьба в капиталистическом обществе. «Почему многие из принципов, если они вообще существуют,— спрашивает Стюарт Чейз,— бывают такими жестокими в своих осязаемых последствиях и такими несвоевременными по отношению к тому, что происходит в реальном мире? Я думаю, что один из ответов можно найти в структуре употребляемого нами языка» (СНОСКА: Цит. по книге М. Корнфорта «В защиту философии». Издательство иностранной литературы, М. 1951, стр. 144.). Поэтому причину социальных катастроф, переживаемых людьми в современном капиталистическом обществе, Чейз видит не в господстве капитала, не в его тирании, а в «тирании слов». Не против капитализма и фашизма надо бороться (ведь это лишь бессмысленные слова), а против тирании слов, против неправильного пользования словами. Эту задачу и решает семантика Чейза и его единомышленников. «...Если бы знание семантики,— говорит он,— было всеобщим и люди старались бы избежать неудач в общении, то катастрофа едва ли могла начаться» (СНОСКА: Там же, стр. 140.). Реакционное общественное значение такого рода теорий не подлежит сомнению. Утверждая, что причина бедствий, испытываемых людьми в современном капиталистическом мире, заключается не в капиталистическом общественном строе, а в «структуре употребляемого языка», в несовершенстве средств общения между людьми, эта теория внушает мысль о якобы «печальной бесплодности большей части литературы, посвященной экономической и социальной реформе» (СНОСКА: Там же, стр. 137.), о бесплодности всех попыток изменить общественные отношения. Борьба против капитализма, являющегося якобы лишь пустым словом, объявляется нелепой, а панацеей от всех социальных бедствий оказывается совершенствование слов и структуры языка, улучшение средств взаимопонимания между людьми.