Таким образом, точка зрения А. И. Смирницкого по вопросу о природе внутренней речи сводится к следующему: 1) внутренняя речь вторична по отношению к внешней речи; 2) материальная языковая форма, реальное звучание слова, в процессе внутренней речи заменяется психическим представлением этого реального звучания. Иначе говоря, А. И. Смирницкий считает, что в процессе внутренней речи значение и форма его выражения представляют собой психические явления.

А. Чикобава, рассматривая соотношение языка и мышления, пишет: «Мышление не равнозначно речи, но человеческое мышление не может обходиться без помощи речи, человеческое мышление в нормальном виде и есть речевое мышление: до воплощения в словах в сознании имеется содержание мысли, но не готовая мысль» (СНОСКА: Л. Чикобава, Введение в языкознание, ч. I, Учпедгиз, М, 1952, стр. 29.).

Это положение А. Чикобавы вызывает целый ряд недоуменных вопросов: как можно отграничить содержание мысли от готовой мысли? если готовая мысль есть содержание, выраженное в соответствующей логической форме, то означает ли это утверждение А. Чикобавы, что содержание может существовать и вне логической формы? и т. д. Положение это ошибочно и по своему существу, ибо оно допускает, что процесс мышления на каком-то этапе происходит без помощи языка.

Нельзя согласиться и с утверждением А. И. Смирницкого о том, что в процессе внутренней речи мышление связано только с психологическим представлением звучания слова, ибо это означает независимость мышления, психического от материальных языковых форм.

Выше уже отмечалось, что с точки зрения философского материализма первичность материи и вторичность духа проявляется также и в том, что мышление не может осуществляться и существовать вне связи с материальными языковыми формами. Это положение целиком сохраняет свою силу и по отношению к процессу внутренней речи.

Как уже указывалось, с точки зрения учения И. П. Павлова о второй сигнальной системе сигналом сигналов являются не только те физиологические раздражения, которые идут в мозг от органов слуха при воздействии на них реального звучания речи, но и те кинэстезические раздражения, которые идут в мозг от органов речи. Каждый из этих видов материальных физиологических процессов и выступает в качестве той материальной опоры, в связи с которой только и может происходить процесс мышления. При этом совершенно не обязательно, чтобы процесс мышления происходил одновременно на основе всех этих видов сигналов второй сигнальной системы. Так, естественно, что в процессе внутренней речи, мышления про себя, мы не имеем раздражении, поступающих в мозг от органов слуха, что имеет место, когда мы слушаем собеседника. Но, как показывают экспериментальные исследования, процесс внутренней речи, мышление про себя, опирается на кинэстезические раздражения, идущие от органов речи. Оказывается, что в процессе внутренней речи соответствующие артикуляции совершаются органами речи в скрытом виде так, что обычно они остаются незаметными для наблюдателя и самого субъекта, но фиксируются соответствующими приборами во время опыта.