В общей проблеме «язык и культура» есть более частная, но очень важная сторона, на которую языковеды всегда обращали самое пристальное внимание, — это борьба за культуру речи в обществе и в речевой деятельности каждого из нас: от школьника до маститого писателя, от главного конструктора до рабочего космодрома, от хлебороба до ученого-селекционера.

Можно сказать, что вся жизнь языка и обращение с ним (языковая практика) есть непрерывное создание и поиски более близких к истине выражений мысли, чувства, переживания. Что из того, что это трудно достижимо! Главное здесь, что движение это бесконечно и беспредельно. Не в этом ли причина развития языка, параллельная развитию человечества? Достоевский устами Версилова в «Подростке» высказал очень важное суждение: «А, и ты иногда страдаешь, что мысль не пошла в слова! Это благородное страдание, мой друг, и дается лишь избранным; дурак всегда доволен тем, что сказал». Сказано, как это часто бывает у Достоевского, резко, но справедливо и очень емко. О чем здесь говорится? О том, что мысль крепко-накрепко связана со словом, что выразить ее в слове дело нелегкое, требующее усилий, мучительных поисков наилучшего выражения, и с некоторым преувеличением, также свойственным писателю, названо любимым им словом «страдание». Причем страдание благородное. Этим самым оно как бы приравнивается к поступку, который, кстати, всегда совершается не для себя, а для других, во имя другого.

Если выразить мысль Достоевского в терминах современной лингвистики, то можно сказать, что писатель дает нам модель акта речевого общения, в котором участвует говорящий, который имеет намерение выразить свою мысль, и слушающий, который должен ее понять в соответствии с намерением «отправителя речи». Эта модель в главном действительна и для обычной ситуации разговора, и для такой высокой формы общения, которая осуществляется с помощью литературного произведения, будь то роман, повесть или басня. Ведь в них есть автор («говорящий»), который хочет нечто выразить, и адресат («слушающий»), т. е. читатель.