Несколько лет тому назад кому-то пришло в голову разделить людей интеллектуальных занятий на «физиков» и «лириков». По этому своевольному делению филологи должны были быть помещены на ступеньке «лириков», и, разумеется, ниже «физиков», т. е. вообще представителей всех передовых, «положительных» наук.

Однако действительно передовые ученые (например, Планк, В. И. Вернадский и многие-многие другие) с великим почтением относятся к филологии, и почет этот постоянно возрастает. Одна из причин этой почтительности состоит в том, что, как было замечено, — правда, с некоторым запозданием, — любая научная проблема должна быть прежде всего сформулирована в языке и что язык занимает важнейшее место в познании и, следовательно, в человеческой деятельности вообще. Выражаясь образно, можно сказать, что сознание движется по свету вместе с языком, что словарь языка свидетельствует, о чем думают люди, а грамматика — как они думают.

Наука есть создание человека, так же как и язык, без которого нет науки. Выясняя законы окружающего мира, человек неизбежно сводит их к себе, к своему слову и к своему разуму (В. И. Вернадский).

Занимаясь наукой о языке, человек может удовлетворить самые разнообразные свои потребности в соответствии со складом ума, характера, темперамента: от построения чисто умозрительных теорий, изучая язык как систему знаков, как средство человеческого общения, мышления и выражения, до сочинения поистине детективных сюжетов, возникающих в поисках исчезнувших языков и цивилизаций, от занятий в лаборатории, оснащенной чувствительнейшей современной аппаратурой, до хождения по деревням и селам с мешком за плечами в поисках золотых россыпей народной речи, от изучения поэтических текстов как одного из высших проявлений духа человечества и духа нации до работы с больными, страдающими расстройством речи, от исследования законов формирования строгого научного языка до выяснения природы детского лепета...

У языковеда, как и у любого другого ученого, период ровного увлечения сюжетом может чередоваться с вспышками озарений, в силу необходимости он волен менять конкретный предмет исследования и переходить от фонетики к фонологии, морфологии, словообразованию, синтаксису, от формальной стороны к смысловой, содержательной, от изучения предложения типа Пожар! к такому единому пространному тексту, как «Война и мир» Л. Н. Толстого или «Жизнь Клима Самгина» Максима Горького, от механизмов говорения к тайнам понимания и т. д.