Пословица напоминает другую - о женщине без мужа как о кобыле без узды, т.е. в ней усматривается что-то своевольное, неодобряемое, выходящее за рамки допускаемого, общепринятого, дозволенного.

С пословицей совместно употребляется благопожелание: не будь одинокой (одиноким). Разбирая вторую часть пословицы об отсутствии Бога у единственного ребенка, один из комментаторов отмечает отсутствие управления собой: нет опоры в характере, нет стержня в моральном облике, в целом нет того, что держало бы его в рамках благопристойности. Отсутствие божества трактуется как отсутствие высших авторитетов. Единственный ребенок - один в семье - нет ни старших, нет ни младших, своим исключительным, обособленным положением он не способствует реализации принципа преемственности поколений.

У одной овцы нет овчарни - у нее не возникает необходимости в создании своего постоянного места жительства, живет без заботы о других, одновременно эта часть пословицы выражает слабость и незащищенность одиночки. Вторая часть пословицы имеет в виду то, что воспитать одного ребенка труднее и сложнее, что он может оказаться жертвой слепой родительской любви; это настолько серьезно, проблематично, что и Бог не в состоянии помочь, его действия равны нулю, и потому сказано, что у единственного ребенка нет Бога.

Отдельные комментаторы с единственностью связывают угрозу физическому существованию ребенка. Пословица относится, подчеркивают они, к давнему прошлому и характеризует тяжелую долю крестьян. При огромной детской смертности, когда дети умирали от болезней и голода, единственный ребенок оказывался ненадежной опорой для семьи. Сыновей надолго забирали в армию, многие не возвращались. Одиночка не имеет и сам нигде опоры, его голоса не слышно.

Среди комментаторов есть и такие, которые приводят собственные варианты пословицы. Так, например, в одном случае вместо овцы назван ягненок, в другом случае вместо единственного ребенка назван одинокий ребенок (сирота). Соответственно разные варианты и толкуются по-разному.