В ряде интернатных учреждений образования к детям применяются антипедагогические меры воздействия: грубость, рукоприкладство, наблюдаются случаи жестокого обращения с воспитанниками. Педагогические работники часто занижают требования к знаниям и умениям учащихся, не совершенствуют своё педагогическое мастерство, считая, что обучать нетипичных детей бессмысленно, что определяет низкое качество учебного процесса. Следствием этого является формирование у многих детей олигофреноподобного дефекта интеллектуального развития, то есть детей «доводят» до состояния умственной отсталости (СНОСКА: См.: Чепурных Е.Е. О фактах нарушения прав детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей // Вестник образования. 1997. № 6 (Письмо Министерства общего и профессионального образования Российской Федерации от 27.12.1996. №15/383-6).). Как указывает М.Арбатова, «…месяца не проходит, чтобы печать не писала о вопиющих злоупотреблениях, а то и прямых преступлениях, совершаемых в детских домах. Детей бьют, обворовывают, насилуют. Порой десятки ребят попадают во власть настоящих садистов». Решение данной проблемы предельно просто - создание детских домов семейного типа, развитие институтов фостерной семьи и интегрированного образования, что и делается во всем мире. В России, по словам М.Арбатовой: «…на пути стеной стоят чиновники. Причина предельно ясна: огромные бюджетные средства будут изъяты из ведомств и переданы непосредственно в семьи, принявшие детей. А какой чиновник добровольно откажется от возможности лично шарить в государственной казне! Парадоксальна нынешняя финансовая логика. Если вы усыновили ребенка, вы не получаете от государства ни копейки. Если вы установили опекунство, деньги, чтобы растить ребенка, получите, но в обрез. А вот на того же ребенка, содержащегося в детском доме, государство отпускает ровно в три раза больше (СНОСКА: Арбатова М. Ничьи дети // http:// writer.fio.ru. Обращение к ресурсу 25.03.2003 г.)».

Таким образом, нахождение в интернатном учреждении не только не всегда благоприятно для развития ребенка, но и не безопасно для его здоровья, ввиду нищенского существования данных учреждений, урезания норм пищевого рациона, нарушения прав на лечение детей, получение ими лекарств, на саму жизнь. Особенно это касается интернатных учреждений, в которых содержатся дети с выраженными нарушениями психофизического статуса, дети-инвалиды (СНОСКА: В данном контексте интересны воспоминания одной из мам ребенка-инвалида: «Этого я не забуду никогда. Когда мы зашли в комнату, от увиденного я упала в обморок. Это была палата для лежачих, где находились дети от младенцев до 18-летних подростков. Моего сына привязали к спинке кровати, потому что он не хотел лежать смирно, как все остальные. Когда я увидела этот его протест и других детей, которые были уже никакими, сломленными и безучастными, то поняла: мой сын здесь не останется» (Кузнецова Т. Смышленый даунёнок / Аргументы и факты. 2000. № 51).). Ежегодные проверки организации жизнедеятельности детей в интернатах, не проводятся или проводятся формально (СНОСКА: См.: Комитет по правам ребенка и права детей в России. Аналитический доклад. М., 2001. С. 22-28.). Поэтому подчас там остаются дети, которые при налаженной системе комплексной реабилитации могли быть успешно интегрированы в широкие социокультурные отношения (СНОСКА: По результатам исследований Дж. Мерсер в интернатных учреждениях для детей с умственной отсталостью (60-е гг. ХХ в.) по прошествии некоторого срока лечения и обучения часть пациентов возвращались домой, а часть оставались в интернате навсегда. Простой анализ учетных карточек показал, что оставались в интернате дети из семей с высоким социальным статусом. Дж. Мерсер, объясняя причины такого положения, отмечает, что семьи отличались, во-первых, тем, насколько определение умственной отсталости родственниками совпадает с официальным диагнозом, поставленным врачом; во-вторых, степенью уверенности в том, что воспитанник способен меняться; в-третьих, силой ожидания того, что человек сумеет жить вне интерната и, возможно, выполнять роль самостоятельного взрослого; в-четвертых, тем, кто именно посоветовал отправить ребенка в учреждение - официальный эксперт (врач, полицейский) или сами родители. Семьи с высоким образовательным и экономическим статусом, как правило, сами привозили ребенка в интернат, поскольку их определение ненормальности совпадало с официальным диагнозом, который чаще всего утверждает невозможность самостоятельной жизни, нормального общения и развития. Низкостатусные семьи, напротив, выражали свое несогласие, когда врач ставил диагноз и советовал отправить ребенка в учреждение (См.: Mercer J.R. Sociological Perspectives on Mild Mental Retardation // Haywood H.C. (ed.) Socio Cultural Aspects of Mental Retardation. N.Y.: Appleton-Century-Crofts, 1970).). Негативным моментом выступает, по мнению У.Хеллинкс, то, что в учреждениях системы резидентной (постоянной) помощи родителям подчас не отводится никакой роли (СНОСКА: См.: Hellinckx W. Begeleiding van de groepsleiding in de residentiele оrthopedagogische hulpverlening. Acco, 1989.), что снижает уровень социально-интеграционного потенциала ребенка. Социально-педагогическая система образования воспитанников интернатных учреждений не всегда реализуется продуктивно и не в полной мере формирует у них навыки самостоятельной жизни в обществе. Это продуцирует трудности в общении, перегруженность негативным социокультурным опытом, детерминирует стремление к отрицательным образцам поведения, способствует развитию иждивенческих наклонностей, появлению деструктивных тенденций онтогенеза, миграции в особую неблагоприятную социокультурную ситуацию и крайне негативно сказывается на успешности интеграции таких детей в современное общество. При этом достаточно часто родители идут «на поводу» у специалистов, не борются за будущее своего ребенка, действительно верят, что ему будет лучше в специальном (коррекционном) образовательном учреждении, а некоторые надеются снять с себя хотя бы часть груза тех проблем, которые появились с рождением нетипичного ребенка.