Иллюзия «материнской любви» основана на установке: «Все — очень милые, очень хорошие, но очень несчастные люди. Никто не поймет их, кроме меня». Как часто это прекраснодушное заблуждение разбивается о суровую реальность! Во-первых, очень не просто изо дня в день в течение нескольких часов кряду быть неизменно любящим и понимающим, имея дело с теми нетривиальными ситуациями, которые заставляют людей искать помощи у других. Во-вторых, и это главное, человек, переживающий кризис, может испытывать не только страдание, но и враждебность, злобу, ненависть, адресуя эти чувства всем окружающим, включая и сотрудников ТД. Возможно, одно из самых сложных препятствий, с которым сталкивается практический психолог в своей работе, в том и состоит, что человек, которому требуется помощь, объективно бывает неприятен, и «любить» его, «заботиться» о нем в том понимании этих слов, которое предполагается задачами психотерапевтической работы, не каждому и не всегда под силу.

Если в процессе консультирования возникают негативные эмоции, вызванные абонентом, и если они настолько интенсивны, что [223] всякие попытки сдержать их лишь ухудшают дело, создавая внутренние «помехи» в общении с ним, то эти чувства (скука, неприязнь, страх, отвращение) должны быть выражены, как бы негативны они ни были. К. Роджерс назвал это условие «конгруэнтностью», понимая под данным термином искренность психотерапевта, его умение работать без «фасада» и оставаясь в ладу с самим собой (69). Выражая даже очень сильные чувства (просто называя их или прибегая к сравнению, описывая свое физическое состояние или действие, к которому они побуждают (42)), но не адресуя их непосредственно абоненту, его личности, т. е. не говоря в осуждение ему, можно добиться гораздо большего, чем изображая самообладание и спокойствие.

Примером «неконгруэнтности» консультанта служит следующая ошибочная установка, которая может быть обозначена как «в е -ра в магию слова» («Если я скажу вслух, чего боюсь, тогда то, чего я так опасаюсь, станет реальным фактом»). Можно лишь коротко заметить, что люди, переживающие кризис, отнюдь не так хрупки, чтобы при них нельзя было касаться «запретных» тем. И если, допустим, в диалоге с абонентом психолог внезапно придет к пониманию, что до попытки лишить себя жизни тому осталось совсем немного, то лучше открыто спросить своего собеседника, действительно ли у него есть такое намерение, чем пугаться «дурных» предчувствий и гнать от себя «нехорошую мысль».