Помимо скрытых гомосексуальных импульсов значительную роль в возникновении ревности может играть собственное побуждение индивида изменить партнеру, которое бессознательно проецируется на последнего и воспринимается затем как его желание. Следовательно, сила ревности прямо пропорциональна готовности самого ревнивца на измену.

В детском возрасте все мы испытали чувства, связанные с ревностью. Ребенок любит свою мать пассивно и вскоре с горечью понимает, что не может добиться от нее ответного чувства, ведь даже самая нежная мать и самый заботливый отец время от времени оставляют ребенка ради друг друга. Данный опыт убеждает ребенка в том, что всякий раз, когда он желает, чтобы кто-нибудь его любил, он рискует оказаться брошенным на произвол судьбы.

Следующее драматическое открытие ребенок делает тогда, когда замечает, что его первая активная любовь осталась “неразделенной”; мать, отец или другой близкий человек не ответили ему взаимностью или, по крайней мере, не отнеслись к его чувствам с желаемым трепетом. В данном случае степень травматического воздействия обратно пропорциональна неспособности взрослых положительно отреагировать на импульсы ребенка.

На мой взгляд, данная первичная травма стоит у истоков ревности и сопутствующих ей чувств. Речь идет о психическом состоянии ребенка, о его желании быть любимым, о поощрении его нежных чувств. Ребенок ощущает себя отвергнутым, брошенным, изолированным, отщепенцем, выставленным за дверь дома, в котором наслаждаются любовью и счастьем другие. Эту ситуацию можно назвать социальной. Данный первичный опыт закладывает основу для всех последующих невротических расстройств и других психопатологий. Поэтому “стержневым комплексом” невроза следует считать чувство заброшенности, а не эдипов комплекс, для которого характерны описанные Фрейдом инцестуозные фантазии и воображаемое умерщвление родителей. В реальности мы сталкиваемся со следующими обстоятельствами: нас не любят, наша любовь не входит в резонанс с чувствами окружающих, нас бросают на произвол судьбы. В связи с этим есть основания предполагать, что продиктованные эдиповым комплексом фантазии мальчика о совокуплении с матерью и убийстве отца, носят компенсаторный характер и помогают преодолеть невыносимое чувство заброшенности и одиночества. С психоаналитической точки зрения эдиповы фантазии и чувства представляют собой защитный маневр детского эго. Данный подход к рассмотрению “триангулярной” ситуации, в которую попадает ребенок, балансирующий в психологическом смысле между отцом и матерью, позволяет закрыть бесполезные и утомительные дебаты, участники которых никак не могут сойтись во мнении, является ли основной причиной невротических расстройств эдипов конфликт в рамках треугольника отношений или конфликт нарцистического характера. Треугольник отношений, из которых исключен ребенок, уже включает в себя нарцистическую травматизацию. Вне зависимости от того, отстраняется ли объект детской любви от ребенка ради другого лица или данное лицо вторгается в отношения между ребенком и близким ему человеком и разрушает их, эдипов конфликт и нарцистическая травматизация остаются двумя составляющими одного психического состояния и одной социальной ситуации.