Основная встреча, которую К. Роджерс рассматривает как «один из наиболее центральных, напряженных и продуцирующих изменения аспектов... группового опыта» [56, р. 198], является, на наш взгляд, завершающим этапом (и конечной целью) всего группового процесса. С нашей точки зрения, именно основная встреча составляет ключевое содержание того нового опыта, который, став неотъемлемой составляющей внутренней жизни человека, рано (иногда еще в ходе групповых занятий) или поздно (иногда спустя несколько месяцев или даже лет после их завершения) обусловливает изменения в поведении, установках и жизненном стиле людей.

К. Роджерс иллюстрирует подобные изменения, приводя свидетельства членов реальных групп: «Я стал более открытым, непосредственным. Я выражаю себя более свободно. Я стал более симпатизирующим и терпимым к людям. Я увереннее в себе... Мои отношения в семье, с друзьями и сотрудниками честнее, и я более открыто выражаю свои симпатии, антипатии и истинные чувства. Я с большей готовностью допускаю свое незнание. Я стал более жизнерадостным. Мне больше хочется помогать другим» [56, р. 200].

К. Роджерс [57, 59, 239] описывает результаты ряда конкретных психологических (в том числе психодиагностических) исследований, в ходе которых было показано, что опыт участия в группах встреч помогает людям исследовать свои чувства, усиливает сензитивность к оттенкам и нюансам межличностных отношений, повышает самооценку, увеличивает самопринятие (об этом также свидетельствует К. Рудестам [36, с. 125— 131]).

Все это дает лишь очень слабое представление о тех реальных изменениях, которые могут происходить на данном этапе группового процесса. Подобные изменения трудно фиксировать и даже вербализовать. Мы полагаем, что наиболее точное описание основного эффекта встречи приводится в известной работе М. Бу-бера «Я и Ты»: «Человек выходит из момента высшей встречи уже не таким, каким он вступил в него. Момент встречи — это не "переживание", которое возникает и блаженно завершается в восприимчивой душе: тут что-то происходит с человеком. Иногда это — как дуновение, иногда — как схватка в борьбе, но все равно: что-то происходит. Человек, который выходит из сущностного акта чистого отношения, имеет в своем существе больше, нечто выросшее в нем, о чем он раньше не знал и чье происхождение он не в силах объяснить. ...Мы ощутили освобождение, но не нашли "объяснения". С тем, что мы получили, мы не можем пойти к другим и сказать: это надо знать, это надо делать. Мы можем лишь идти и подтверждать это делом. И это мы "не должны": скорее, мы можем — мы не в состоянии поступить по-другому» [7, с. 65, 67].