[...] главные сомнения по поводу достоверности психоаналитического метода могут быть по достоинству оценены и устранены только тогда, когда мы будем иметь полное представление о его техниках и результатах. Сомнения относительно достоверности детских сексуальных эпизодов, однако, могут незамедлительно разрешиться более, чем одним аргументом. Во-первых, поведение пациентов, которые воспроизводят такие переживания детства, никоим образом не согласуется с предположением, что эти сцены являются чем-то другим, чем просто реальностью — переживаемую с сильными страданиями и воспроизводимую с большими сопротивлением. До тех пор, пока не будет сделан их анализ, пациенты ничего не знают об этих событиях. Они, обыкновенно, бывают очень возмущены, когда мы предостерегаем их о том, что такие переживания появятся. И только исключительно мощный терапевтический импульс может побудить их к участию в их воспроизведении. Когда они воспроизводят в памяти эти детские переживания, то испытывают давление особенно бурных эмоций, которых они стыдятся и которые пытаются скрыть. И даже если они пройдут через это еще раз так убедительно, то все равно будут пытаться уйти от своей в них веры, подчеркивая факт, что — в отличие от других забытых событий — у них нет чувства, что они их помнят. Эта вторая часть поведения в конечном итоге служит доказательством. Иначе, зачем пациенту надо было бы так эмоционально убеждать меня в своем неверии, если бы то, что он хочет дискредитировать, было им — по каким либо причинам — выдумано? Сложнее бывает доказать ложность идеи о том, что это сам врач принуждает пациента к таким воспоминаниям, что он внушает ему необходимость представить себе их и воспроизвести. Тем не менее, как мне кажется, это так же трудно доказать. Мне еще ни разу не удалось заставить пациента увидеть то, что я ожидал найти, так чтобы ему казалось, что он переживал это всеми соответствующими чувствами. Возможно, у кого-то это лучше получится. Однако, существует много других вещей, которые подтверждают реальность этих детских сексуальных образов. На первое место среди них я поставил бы однородность описываемых подробностей. Это неизбежное следствие ситуации, в которой предва рительные условия этих переживаний должны были быть той оке природы. В противном случае это должно было бы нас привести к выводу, что между разными пациентами существует тайный сговор. Во-
вторых, пациенты иногда равнодушно описывают события, о значении которых наверняка не подозревают, потому что иначе они бы пришли в ужас. Или, наконец, вспоминают о деталях, не делая на них при этом никакого упора, которые только умудренный жизненным опытом человек может понять и увидеть в них тонкие проявления действительности. (Фрейд, 1896, стр. 204 - 205)